Прикрываю на несколько секунд глаза, выдыхаю.

— Продолжай.

Пока она зачитывает мое расписание, строго смотря в ежедневник, я смотрю на ее ноги. Красивые. Идеальные. В чулках они вообще шикарны. Хочу эти ноги в разных позах. На своих плечах, своих бёдрах… Я хочу пройтись по ним губами…

Отвлекаюсь от визуальной красоты, когда девочка замолкает.

Скольжу глазами выше по ее юбке, черной блузке, застёгнутой под горло. Она ее душит.

— Расстегни верхнюю пуговицу, — прошу ее я.

— Зачем? — распахивает глаза.

Ох, девочка, что же ты каждое мое слово воспринимаешь как секс?

— Тебе некомфортно, — поясняю я. С минуту сомневается, но все же расстёгивает пуговицу. Выдыхает. — Не нужно закрываться от меня. Это не поможет, — улыбаюсь уголками губ. Мне точно нужна другая секретарша. Эта девочка меня отвлекает от работы. С первого дня отвлекала. Но, если бы не мое внимание к ней как к женщине, я бы не взял ее на работу. — На одиннадцать отмени посетителя, перенеси на вечер в свободное окно.

— Хорошо, — кивает, делая пометки в ежедневнике.

— Скоро приедет мой сын с человеком по имени Ринат. Пропусти их сразу.

Снова кивает.

— Сядь в кресло, — указываю ей на белое кресло возле панорамного окна. Сомневается, но садится, складывая ежедневник на колени. Напряжена, натянута, как струна.

Делаю глоток кофе и снова скольжу глазами по ее телу, груди, шее…

У нее идеальная шея, мне хочется оставить на ней свои следы. Девочка боится секса, еще не понимая, что он давно начался. Это такая длинная и мучительная прелюдия, которая меня подогревает.

— Скажи мне, Диана, тебе не понравилась машина? Хочешь выбрать другую?

— Понравилась.

— Тогда почему ты приехала на старой?

— Потому что я не принимаю от вас таких подарков, — отрезает она.

— Отчего же?

— Разве это не очевидно?

— Нет, объясни.

Мне понятны все ее протесты, но я хочу диалога.

— Это слишком дорогой подарок. Боюсь, во мне нет столько ресурса, чтобы его окупить.

— Почему ты воспринимаешь мой подарок как плату?

— Наверное, потому что так и есть? — дерзко выгибает бровь. Усмехаюсь.

— Нет, Диана. Я и так возьму все, что хочу. И твои жертвы ни к чему. Оттого, что ты не будешь ездить на машине, она не перестанет быть твоей. Не нравится – поменяй, продай, подари, разбей. Я просто позаботился о твоем комфорте и безопасности. Мне хочется, чтобы ты ни в чем не нуждалась и не отвлекалась на проблемы. Деньги на карте – твои, можешь тратить их смело. Я ничего назад от женщин не принимаю, даже если мы расстаёмся.

Она молчит, снова сверкая в меня гневным взглядом. А я в этот момент думаю о том, как ей пойдет прозрачный чёрный пеньюар на голое тело.

Черт. Отвлекаешь ты меня, девочка. И вечером у меня нет на тебя времени.

— Освободи выходные. Все два дня. Мы едем за город отдыхать.

— Я обещала в выходные навестить родителей.

— Отмени. Можешь завтра взять отгул и навестить родителей. Мне нужны твои выходные.

Девочка хочет сказать что-то еще, но я не позволяю. Не хочу слышать ее отказов. Они меня раздражают.

— Все, мы не будем это обсуждать. Иди, — отрываю от нее взгляд и переключаюсь на монитор компьютера.

Поработать не успеваю. Через десять минут в кабинет входит мой сын с Ринатом.

Дамир весь взъерошенный, смотрит на меня волчьим взглядом. Скалится. Меня это не трогает. Пусть смотрит. Но я вправлю ему мозги. Метод кнута и пряника всегда работал отлично. Последнее время я раздаю ему слишком много «пряников». Расслабился мальчик.

— Если ты хотел меня видеть, мог просто позвонить, а не гнать с Цербером, — скалится в сторону Рината.

— Я хотел тебя видеть сегодня на экзамене. Хотел дать тебе достойное образование, немного мозгов, воспитание и будущее, в котором ты сможешь достойно жить. Эти блага есть далеко не у всех. Дети с умом не могут себе позволить образование и возможности. А такие дегенераты, как ты, отказываются от того, что даётся им просто так.

— Спасибо, не знал, что я дегенерат, — смотрит на меня с обидой. Я привык к таким взглядам, у меня много врагов. Только Дамир мне не враг, и я ему тоже. Но до него никак это не дойдёт. Подростковые протесты затянулись. Я принимал их, но должна быть грань.

— А кто ты, позволь спросить? — встаю с кресла, отпускающая головная боль начинает снова пульсировать в висках. Подхожу к Дамиру ближе, чтобы заглянуть в глаза и понять, что в них что-то есть. Любить меня не нужно. Но я требую уважения и осознанности. — Кто ты? — понижаю голос. — Ты чего-то добился, кем-то стал, куда-то стремишься? Кто ты без меня?

— Я личность. И ты должен принимать мои желания, а не утрамбовывать в свою систему и не перекладывать на меня свои амбиции! — взрывается, отходит от меня и садится в кресло, разваливаясь.

Глубоко втягиваю воздух, сжимаю переносицу, пытаясь не так жестоко бить этого пацана в ответ.

— Представь, что меня завтра не станет. И вот этого всего тоже не станет, — обвожу руками кабинет.

— И куда же это все исчезнет? — нагло интересуется гаденыш.

— Куда? — усмехаюсь. — А пристрелят меня завтра. Снайпер попадёт в цель. А тот, кто его нанял, отметет это все. Все счета арестуют, недвижимость конфискуют. И все… Ты остался один с матерью.

Я сейчас рассказываю вполне реальный сценарий. Так может случиться. Не потому, что есть предпосылки, а потому что в нашем мире может так произойти. Сегодня ты на вершине, а завтра – в могиле кормишь червей.

— Кто ты? Что ты будешь делать? Как обеспечишь матери достойную