Расслабляющий массаж всего тела с аромамаслами, горячие камни, пилинг, маска, обёртывание. Я в раю. Это лучшее, что происходило со мной за последнее время.

Через несколько часов я иду к нашему домику гладкая, шелковистая и очень вкусно пахнущая.

На это был расчёт, господин Юсупов?

Вы готовили для себя обертку. Создавали свою красоту?

Расчётливо.

Прохожу в дом, снимаю пальто и нахожу Юсупова в кресле, возле горящего камина.

Мужчина уже переоделся в легкие брюки и белую льняную рубашку, которая расстегнута нараспашку. Он не смотрит на меня, голова откинута на спинку, глаза закрыты. Кажется, спит. Дыхание глубокое, ровное. Настороженно изучаю его, слово хищника, к которому зашла в клетку. Но в клетке здесь, скорее, я.

— Тебе понравилось? — интересуется он, не открывая глаз.

— Да, спасибо.

— Пожалуйста, Диана, рад доставить тебе удовольствие. А теперь ты не откажи мне в удовольствии.

Сглатываю.

Это должно было когда-то случиться. Это неизбежно.

Юсупов открывает глаза.

— Переоденься, распусти волосы и накрась губы, — указывает глазами на диван позади меня.

Оглядываюсь. Там лежит длинный черный прозрачный пеньюар. Кружевные рукава, шёлковый пояс и совершенно прозрачный материал. На пеньюаре сверху тюбик помады.

— Я говорю – ты делаешь, не задумываясь, не обсуждая и не анализируя. Это моя постановка. Мой танец, и я веду, — его взгляд меняется. Начиная гореть черным огнем. Там власть, превосходство, жажда похоти и ещё много всего, что меня до дрожи пугает. А я совершенно не знаю, какой он в сексе и что меня ждет. Я принимаю далеко не все в интиме.

На секунду прикрываю глаза. Чертов режиссёр.

Беру помаду, пеньюар, делаю пару шагов в направлении ванной комнаты.

— Стой. Ты переодеваешь здесь. При мне, — выдаёт повелительным тоном.

Снова хочет посмотреть?

Глава 17

Диана

Медленно снимаю платье через голову. Под ним у меня простые плотные колготки и спортивный бюстгальтер. И мне не стыдно, цели соблазнить или понравиться у меня нет. Но, похоже, Юсупова это не смущает. Он лениво скользит по мне взглядом. Любой женщине нравится, когда на нее смотрят, но взгляды Юсупова пугают. Это все же какое-то отклонение. Желание улавливать каждое движение, жест, эмоцию. Сложно и некомфортно понимать, что за тобой постоянно следят. Невозможно расслабиться. Стягиваю колготки, опять неуклюже, но тоже все равно, пусть смотрит. Срываю резинку с волос, берусь за бюстгальтер.

— Стой! — велит мне Юсупов. Замираю. Мужчина встает с кресла, подходит к окну и опускает рольшторы, закрывая окна. Включает настенный светильник и выключает яркий верхний свет. Он не торопится, подходит к камину, подбрасывает поленья и снова опускается в кресло. — Продолжай.

Расстёгиваю бюстгальтер, спускаю лямки, откидываю его на диван. Грудь покрывается мурашками, хотя в комнате довольно тепло. Хочется закрыться, но мои руки заняты тем, что стягивают трусики.

И вот я обнажена. Спешу взять пеньюар. Быстро его надеваю. Нервно путаюсь в шёлковом поясе, завязывая. Но пеньюар совсем не спасает. Я по-прежнему обнажена. Все прозрачно.

— Очень красиво, — низким тоном комментирует мужчина. — Помада, — подсказывает мне.

Беру помаду, открываю. Матовая, вишневая. Мой любимый цвет. Как быстро он меня узнал.

Сложно ровно накрасить губы без зеркала, но я и не стараюсь. Наношу помаду и откидываю тюбик на диван. Судорожно вдыхаю. Я готова.

— Тебе идет вишневый цвет, — снова дает свои оценки. Юсупов склоняет голову, потирает подбородок, рассматривая меня. — Соблазнительная, манящая. В тебе есть все, чтобы погубить… — не договаривает, ухмыляясь.

А я не хочу никого губить. Хочется управлять и владеть собой. А сейчас я этого всего лишена.

Юсупов вновь поднимается с места и идёт на меня, по инерции отступаю. В такие моменты я боюсь его больше всего. Потому что в его взгляде и движениях есть что-то хищное. Я боюсь даже не самого секса, а того, что не знаю, чего ожидать.

Он берет с камина пульт, нажимает на кнопку, и со стороны стен льется медленная музыка.

Еще пара шагов ко мне, отступать некуда – позади диван. Мужчина встает рядом, тянет руку к моему лицу и вдруг смазывает помаду. Одним небрежным мазком вправо.

— Вот так, — удовлетворённо произносит он, любуясь своей картиной. Полагаю, что полуголая и со смазанной помадой я выгляжу пошло.

Ему нравится вульгарность?

Пытаюсь стереть его мазок, но Юсупов ловит мою ладонь, сжимает, останавливая.

— Не трогай, — голос хриплый. Тянет мою руку к себе и целует ладонь, заглядывая в глаза. — Не порть мою партию.

Теряю нить его постановки, втягивая воздух. Это какой-то сюр. Я словно смотрю артхаус.

— Потанцуем, — опускает одну мою руку себе на плечо, вторую сжимает в своей ладони, перехватывая талию. Дыхание спирает. — Отпусти себя, — начинает двигаться. — Расслабься и ни о чем не думай. Я веду, девочка моя.

Мы реально просто танцуем, в полумраке комнаты, под чувственную музыку. Ощущаю его терпкий парфюм и запах мужского тела. Нас разделяет только тонкая ткань пеньюара, но она никак не скрывает мои налитые и ноющие соски. Тело отзывается на близость. То ли страхом, то ли паникой, то ли ненормальным возбуждением. Похоже, эта очень долгая прелюдия длиною в несколько дней начинает действовать. Огромную роль играет то, что я до сих пор не понимаю, чем это все закончится.

Прикрываю глаза, пусть ведет. Пытаюсь расслабиться, потому что так легче пережить то, что должно случиться. Пытаюсь… Выходит плохо. Дыхание начинает рваться.

Юсупов отпускает мою ладонь и зарывается в волосы, сначала нежно и аккуратно, а потом грубо сжимает, тянет назад, вынуждая запрокинуть голову. Распахиваю глазами, судорожно вдыхая. Он наклоняется к моей шее и целует. Очень аккуратно, в отличие от хватки в волосах. Его горячие губы оставляют ожоги, всасывают кожу – тоже больно, но быстро отпускают.