Нос лайнера был разбит. Самолет снижался плавно, как стрекоза, и потерял оба крыла. Круазе видел только фюзеляж, но не смог рассмотреть надписи на борту — быть может, из-за плотной тени, отбрасываемой на него скалой. Живых людей внутри он не заметил, из иллюминаторов никто не выглядывал.

Рисунок Круазе точностью не отличался. На нем, помимо прочего, был изображен треугольник, стороны которого обозначали расстояния между разными пунктами в районе поисков, но не указывался ориентир для поисков. В целом рисунок представлял собой смесь магических измышлений и технических данных, чего Суррако терпеть не мог.

— Все это совершенно антинаучно, — сказал он раздраженно. — Мы тратим время зря. Искать «Фэйрчайлд» надо рядом с вулканом Тингиририка. Об этом свидетельствуют все известные нам факты.

Сербино согласился с ним. Он не видел смысла возвращаться в Тальку, а так как у них не было возможности вести поиски в высокогорной местности, купил билеты до Монтевидео себе и Суррако. Лететь в Уругвай им предстояло на следующий день.

Паэс Виларо медлил с принятием окончательного решения. Он, разумеется, тоже сомневался в информации, поступавшей от Круазе, но считал, что не имеет права разочаровывать Маделон и остальных женщин, веривших нидерландскому ясновидящему, поэтому сказал, что дня на два задержится в Чили. Когда Сербино и Суррако улетели в Уругвай, Паэс Виларо вернулся в Тальку, откуда снова отправился в Лагуна-дель-Альто, но и на этот раз ничего не нашел.

Еще до вылета ребят в Чили он собирался в середине ноября посетить Бразилию. Приближался день, когда знакомые должны были встретить его в Сан-Паулу, и он начал готовиться к отъезду.

Художник уже целый месяц занимался поисками «Фэйрчайлда». Он составил для помощников план действий на время своего отсутствия и отпечатал несколько тысяч листовок, в которых от имени родителей регбистов предлагал 300000 эскудо любому, кто сообщит какую-либо информацию о разыскиваемом самолете. Паэс Виларо также приготовил все необходимое для приезда в Тальку Эстелы Перес, которой собирался поручить руководство поисковой операцией, а перед самым отъездом дал немного денег школьникам Тальки, попросив их собрать вместе с товарищами детскую футбольную команду и назвать ее «Исконные христиане».

Шестнадцатого ноября Паэс Виларо вернулся в Монтевидео.

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Семнадцатый день, 29 октября, выжившие провели в приподнятом настроении. Они по-прежнему мерзли, страдали от голода и сырости, обросли и покрылись грязью, некоторые мучились от сильной боли, но хаос первых дней сменился определенным порядком. Группы, занимавшиеся нарезкой мяса, приготовлением пищи, растапливанием снега и уборкой, работали слаженно, а раненым оказалось вполне удобно спать в сооруженных для них гамаках. Кроме того, община начала отбирать самых выносливых спортсменов, способных отправиться в экспедицию через Анды и вернуться со спасателями.

В полдень все пообедали. К половине четвертого солнце уже скрылось за горными вершинами на западе, и снова ударил лютый мороз. Юноши стали по двое забираться в салон в том порядке, в каком каждой паре предстояло спать ночью. Последними вошли Хуан Карлос Менендес, Панчо Дельгадо, механик Роке и Нума Туркатти. Наступил их черед ночевать возле выхода.

Внутри фюзеляжа парни разувались и ставили ботинки на уцелевшую часть багажной полки у правой стенки. Они взяли за правило снимать обувь перед сном, чтобы от нее не намокали подушки и одеяла.

Пары ползком пробрались в отведенные им места.

День только начал клониться к вечеру, но многие закрыли глаза и постарались уснуть. Висинтин плохо спал предыдущей ночью и теперь собирался устроиться на новом месте как можно удобнее. Ему разрешили не разуваться: последний раз он ночевал на подвесной койке и очень замерз из-за сильного сквозняка. Парень набрал побольше подушек и одеял (одеялами также служили чехлы для сидений, сшитые вместе) и укрылся ими с головой.

Карлитос Паэс громко прочитал вслух Розарий. Кто-то молчал, кто-то тихонько разговаривал с соседом. Густаво Николич изливал душу Рою Харли. Он написал письмо подруге и надеялся, что, если умрет, товарищи передадут это послание его девушке.

— А если мы все умрем, — говорил он, — письмо ей вручат спасатели. Они ведь все равно рано или поздно найдут наш самолет. Я жутко скучаю по ней, и мне стыдно, что я уделял так мало внимания ей и ее матери.

Помолчав, он добавил:

— Я очень о многом теперь жалею… Надеюсь, мне еще представится возможность все исправить.

Снаружи смеркалось. Несколько юношей задремали, их дыхание становилось все более ровным, и это усыпляюще действовало на остальных. Канесса пытался установить телепатический контакт с матерью в Монтевидео. Он вызывал в уме ее образ и взволнованным шепотом, не слышным окружающим, снова и снова повторял:

— Мама, я жив, жив, жив…

В конце концов задремал и он.

В самолете воцарилась тишина, но Диего Шторм все никак не мог уснуть из-за сильной боли в спине. Он лежал на полу, стиснутый Хавьером Метолем и Карлитосом Паэсом, и чем дольше терпел дискомфорт, тем больше раздумывал о том, что на другой стороне салона ему было бы удобнее. Диего заметил, что лежавший немного поодаль Рой тоже не спал, и предложил ему поменяться местами. Рой согласился, и оба парня начали пробираться навстречу друг другу.

Заняв место Диего, Рой улегся на полу, накрыл лицо рубашкой и принялся размышлять о том, что сказал ему Николич, как вдруг почувствовал легкую вибрацию, а мгновением позже услышал металлический лязг. Рой вскочил на ноги, и на него тут же обрушилось что-то холодное и тяжелое. Придя в себя, юноша понял, что стоит по пояс в снегу. Он сорвал с головы рубашку, огляделся и пришел в ужас от открывшейся взгляду картины. Самодельная стена у входа была сокрушена; одеяла, подушки и спящих завалило снегом. Рой повернулся вправо и начал разгребать снег в том месте, где лежал Карлитос. Ему удалось расчистить сначала лицо товарища, а потом откопать и часть туловища, но юноша пока не мог самостоятельно выбраться из снежной ловушки. На морозе снег стремительно покрылся ледяной коркой.

Увидев, что из-под снега торчат руки других ребят, Рой перестал возиться с Карлитосом. Его охватило отчаяние: похоже, никто, кроме него, не сумеет помочь товарищам. Он откопал Канессу, а следом, пробравшись в переднюю часть салона, — Фито Штрауха. Но минуты бежали неумолимо, а многие все еще оставались под завалом. Висинтин тоже начал отчаянно рыть снег. Эчаваррен не мог пошевелиться, а Ногейра просто оцепенел, хотя и не пострадал.

Рой как можно быстрее пополз к выходу и с трудом протиснулся наружу, стремясь выгрести снег подальше,