Оливия лежала на кровати и задумчиво смотрела в окно, держа ладонь у лица и будто покусывая безымянный палец. Она настолько была погружена в свои мысли, что не сразу отреагировала на появление Крашенинникова. Но теперь, когда она повернула голову и взглянула на него, Михаил увидел в глазах Оливии слезы.

Он бросился к постели и, опустившись на колени, взял ее за руку:

– Господи, Оля, что с тобой? Что сказал доктор?

Она улыбнулась, глядя ему в глаза, и свободной ладонью погладила по волосам.

– Милый, я даже не знаю, радоваться или горевать.

– Что?

– Я беременна.

Крашенинников даже слегка отпрянул, раскрыв рот от такого известия.

– Ну, ты даешь, – вздохнула Собески. – Отличная реакция, Майкл. Просто великолепная. Ты еще спроси меня – от кого.

– Нет… Просто… Я…

– Да, милый, я, конечно же, догадывалась, что в последнее время близость между нами была явлением крайне редким. Но помнишь ли ты полнолуние чуть более месяца назад? Уже стемнело, и мы с тобой спустились к берегу бухты. Стирали там одежду, а потом искупались. А потом ждали, когда наша одежда чуть просохнет, и сидели голышом на песке, разглядывая звезды. Мне, похоже, стоит тебе напомнить, что было потом.

– Я помню, – улыбнулся Михаил и вздохнул с облегчением. – Боже, как же я испугался.

– Я тоже, Миша. Я тоже испугалась. И ужасно боюсь.

– Милая, я думал, что ты серьезно заболела и… Чего же ты боишься?

– Мужчины. Легко вам говорить. Не вам рожать… – Она вдруг расплакалась. – Чего я боюсь? Всего, Миша. Ребенок? В таком мире?

– Чем тот мир был лучше этого, Оля? Электронными гаджетами? Телевидением, Интернетом, самолетами и бомбами? Развитой медициной, на которую у миллиардов людей просто не хватало денег?

– Все-таки это была цивилизация, Миша.

– Цивилизация. Да. Но на нее не астероид упал. Она сама себя уничтожила.

– И вот на пороге снова война, родной. Как мне не бояться? Этот мир будет беспощаден к нашему малышу.

– Оля, а ты не думала, что наш ребенок станет одним из тех, кто сделает этот мир лучше?

Она поднялась и крепко обняла Михаила.

– Я не знаю, Миша. Я просто боюсь…

– Любимая, мы справимся. Мы обязательно справимся.

Крашенинников крепко прижимал Оливию к себе и ощущал себя в совершенно иной реальности. Пестрой птицей в голове билась мысль, что он станет отцом, и птица эта билась с какой-то мрачной черной тварью, являвшей собой все сомнения и страхи. Но одно он осознавал с пьянящей ясностью. В его объятиях сейчас не только трепещущее сердце любимой женщины, но и новая жизнь.

Четыре мотоциклиста неумолимо приближались. Те двое, что неслись впереди, стреляли на ходу из компактных пистолетов-пулеметов.

Вишневский, как мог, отстреливался. Но машина то и дело подпрыгивала на кочках, и это не только мешало попасть во врага, но и сильной болью отдавалось в раненой ноге.

– Черт, Захар! Нельзя аккуратней?!

– Нельзя, если мы удираем, Халф!

– Удираем? Как же хреново это звучит. – Вишневский обернулся. – Сейчас будет поворот. Тормози за ним и хватай автомат.

По корпусу машины лязгнули пули преследователей.

– Понял! Если доедем, конечно!

– А ты постарайся. – Никита дал еще две короткие очереди и стал быстро менять автоматный магазин. Сейчас ему понадобится полный боекомплект.

Входя в поворот, УАЗ едва не вылетел с дороги, но Золотарев сумел удержать его от того, чтоб он кувырком полетел по склону. Еще какое-то время машина двигалась вперед, несмотря на нажатую педаль тормоза. Вокруг заклубилась пыль. Захар схватил автомат и развернулся. Два плюющихся смертью огнестрельных ствола встретили первого мотоциклиста, нашпиговав его грудь свинцом и заставив опрокинуться назад. Мотоцикл, поднимая пыль, упал на грунт и, повинуясь силе инерции, пропахал дорогу. Второй мотоциклист не вписался в поворот и улетел с дороги, ломая кусты и ветки и ломая себе кости о деревья. Третий и четвертый сбросили скорость и сделали резкий разворот. Один из них все-таки получил свою порцию свинца. Четвертому все же удалось набрать скорость и умчаться обратно, в сторону океана.

Третий все еще корчился на земле, что-то бормоча и злобно рыча, будто зверь.

– Ну-ка, сдай назад. Я добью эту тварь.

– Никита, не время!

– Сдай назад!!! Они убили Демьяна! У них флаг из человеческой кожи!

Машина стала двигаться задним ходом к раненому.

– Никакой пощады, – пробормотал Вишневский и нажал на спусковой крючок, целясь тому в голову. – А теперь гони в Рыбачий. Надо срочно оповестить общины, что началось вторжение.

– Черт возьми, Никита! Кто вообще эти люди?! Откуда они?!

– Захар, какая разница откуда! У них на корабле леера украшены человеческими черепами и позвонками! Флаг из человеческой кожи! Уши и пальцы на ожерельях! Никакие это не люди! Это людоеды!

* * *

Андрей устало сел на край траншеи, положив рядом саперную лопатку. Глотнув воды из фляги, он запрокинул голову, глядя в вечереющее небо. Затем взял бинокль и начал осматриваться. Подкрепление из сорока человек, прибывших на тральщике, уже строили укрепления с южной стороны от холма. Благо всюду хватало поваленных деревьев на эти нужды. Первый отряд уже заканчивал рытье траншей на вершине, где находился и он сам.

Укрепляться здесь они начали буквально сразу после переговоров. И все делалось согласно военной науке. Сначала каждый выкапывал себе индивидуальный окоп для стрельбы лежа. Если враг не нападал, и время позволяло, то на этом останавливаться было нельзя и каждому бойцу предписывалось углубить свой окоп для стрельбы сидя. Дальше необходимо было довести свое укрытие до такой глубины, чтоб можно было в нем стоять в полный рост, и выглядывала бы только голова и плечи. При этом, укрытие необходимо было рыть и в стороны, чтобы все бойцы свои земляные ячейки соединили одной траншеей. Обязательно извилистой, чтоб попавшая в нее граната нанесла наименьший урон. Теперь Андрей с удовлетворением осматривал труды их дневной работы. Индивидуальные укрытия чуть выдавались вперед и имели общую траншею, чтоб можно было быстро перемещаться от точки до точки, будучи защищенным от пуль и осколков землей. Повезло, что грунт на этом холме был весьма рыхлым и податливым для такой работы. А если и мешались какие-то корни, то это были корни кустарников, с которыми легко справлялось лезвие саперных лопаток. Кое-где люди еще продолжали углублять траншею, но половина стрелков уже находились в своих ячейках, положив перед собой оружие, патроны и хмуро глядя в сторону американского поселения.

– Задолбался я что-то. В подлодке лучше было, – проворчал подошедший Цой. Он воткнул в землю лопату и, сжав зубами курительную трубку, начал орудовать огнивом и кресалом, пытаясь высечь искру.