– Ну, разумеется! Странно, что ты сразу не додумался.

Жаров был рад, что Цой отвлек Сапрыкина от их разговора и теперь они трепались о какой-то вообще несусветной ерунде. Он двинулся по траншее прочь и, сделав несколько десятков шагов, остановился у группы ополченцев.

– Мужики, я же говорил, тут глубина маленькая. По пояс всего. Надо глубже копать. По грудь. Если американцы решат атаковать первыми, то этот холм должен быть неприступен.

– Да мы все понимаем, Андрей! Но в этом месте нельзя дальше копать! Здесь бетон!

– Что?

Жаров прошел еще несколько метров и остановился. Земля в траншее была убрана до ровной бетонной поверхности. Это не камень, не застывшая лава или скальное отложение. Самый настоящий рукотворный железобетон. Присев на корточки, Андрей пощупал плоскую шершавую поверхность ладонью.

– Я же говорил, что-то не так с этим холмом. Там еще этот тоннель внизу.

– Какой тоннель? – поднял взгляд Жаров.

– Да не тоннель это, – возразил другой стрелок. – Канализационный сток там был.

– Такой большой?

– Так ведь и город здесь не маленький. Много, знаешь ли, гадили.

– Погодите, какой к черту тоннель? – повысил голос Жаров.

– Там внизу, видимо, землю волной смыло, когда цунами было. И бетонную трубу обнажило. Часть ее. Она затоплена, но идет из этого холма в реку. Под нами явно что-то есть…

– Да отстойник фекальных масс это…

– В голове у тебя отстойник фекальных масс!

– Так, тихо! – крикнул Жаров. – Покажите мне эту трубу. Живо!

* * *

Машина забрала всех, кто оставался в Рыбачьем, и двигалась в сторону общины. Никита сидел сзади. Одной рукой он сжимал автомат, а другую то и дело прикладывал к повязке на ноге, будто это может помочь унять сводящую с ума боль. Он то смотрел на мертвое тело Демьяна, рядом с собой, то бросал взгляд на оставленную позади дорогу, ища преследователей. Все пытался осознать происходящее. Заставить разум не бороться с этой данностью, а принять ее. Принять то, что где-то недалеко находится огромный корабль. Что на нем может уместиться не одна тысяча человек. Что люди эти потрошат других людей. И видимо не просто так. Не забавы ради. Они их едят, а то, что остается после пиршества, пускают на украшения своего жуткого корабля и своих жутких одеяний. При этом сами они изо всех сил стараются как можно меньше походить на людей, превращая свой облик всеми доступными средствами в некие подобия исчадий ада. Откуда они? Кем они были? Все это не так заботило сейчас Никиту Вишневского. Больше всего и весьма болезненно в голове пульсировал вопрос – что теперь будет? Но все, что он видел, все что чувствовал, включая боль в ноге и боль о погибшем соплеменнике… И все то немногое время контакта с пришельцами, и их поведение… Все это говорило о том, что не будет от этих пришельцев никакой пощады. Разведывательный дрон, внезапное нападение, погоня… Этим человекоподобным существам совсем не интересно, что здесь живут люди. Им не интересно, чем и как здесь живут эти люди. Все, что интересует пришельцев, – это истребление. Обращение в пищу любого, кто не похож на них или не способен дать достойный отпор. А это значит, что нельзя им давать пощады…

– Стой, стой! Тормози!

Машина остановилась перед двумя движущимися навстречу гужевыми повозками. Они направлялись в Рыбачий за скудеющей партией груза.

– Разворачивайтесь и как можно быстрей возвращайтесь в Приморский! – крикнул Никита.

– А что случилось? – спросили извозчики.

– Слушайте! Прямо сейчас, возле мыса Станицкого производится высадка вражеского десанта!

– Что?! Чей это десант?!

– Мы не знаем! Но это и не важно! Те, кто прибыли на Камчатку, даже не совсем люди… Это каннибалы! В поселке всем надо прийти в боевую готовность для отражения атаки! Их очень много!

– Никита, но в поселке осталось человек двадцать с оружием всего!

– Что?! – выкрикнул Вишневский и скорчился от приступа боли в ноге. – Как это?! Куда делись остальные?!

– Женя Горин забрал! Они на тральщике вернулись опять и забрали кучу народу с оружием. Ничего толком не сказал. Говорит, опять гигантскую росомаху ловят. Хотя, на кой черт им столько народу?

– Твою мать! – Никита зажмурился от бессильной злобы, отчаяния и боли. – Двадцать человек… А их сотни…

Вишневский вдруг перевалился за борт машины и упал на землю, вскрикнув и схватившись за ногу.

– Черт, ты что делаешь, Халф? – Захар выскочил из УАЗа и помог ему подняться.

– Слушайте, Захар, Витя, останьтесь со мной. Возьмите автоматы. Мужики, одну телегу оставьте нам, а сами берите машину и как можно быстрее в поселок. Начинайте эвакуацию. Абсолютно все должны уйти в Вилючинск. Демьяна похороните там же. В Приморском этим заниматься некогда. Только эвакуацией. Причем тотальной. Людей, запасы еды, лошадей, собак… Машины тоже. Тот завал над емкостями с горючим, что мы расчистили недавно, закидайте ветками, бревнами, мусором. Они не должны найти топливо… Никто не должен остаться в поселке, слышите? В Вилючинске всем сразу строить баррикады и готовиться к обороне!

– А как же вы?

– Мы двинемся следом на телеге, и если будет погоня, прикроем вас.

– Никита, тебе же надо к врачу, ты ранен, – возразил Золотарев.

– Нет, – прорычал Вишневский. – Я в порядке. Сейчас самое главное – эвакуация. Мужики, запомните. С этими пришельцами невозможно договориться. Все, что им от нас нужно, – это наши кости и наша плоть. Ну что вы встали?! Быстрее на машину и в поселок!

* * *

– Ну и кто туда полезет? Глубоко, наверное. Я лично не хочу…

– Дай сюда факел, – зло рыкнул Жаров на бойца и сам вошел в воду.

Перед ним был вход в тоннель, сделанный из железобетона полукруглого сечения с толщиной стенки около полуметра. Возможно, он всегда был в полузатопленном состоянии, но едва ли был заметен до того, как волна цунами сорвала с него практически весь грунт с растительностью. Вода сейчас достигала груди. Андрей ощупал дно перед собой длинной палкой и двинулся вперед.

– Погоди! Я с тобой! – крикнул Цой и тоже залез в воду. Следом двинулся Сапрыкин.

– Саня, подержи факел, – попросил Андрей.

– Давай.

– Слышь, дядя Женя, а ты точно не знаешь, что это? – спросил Александр, обернувшись и обратившись к замыкавшему шествие Сапрыкину.

– С чего мне об этом знать, Цой?

– Ну, ты же, типа, секретный агент.

– Саня, я не секретный агент. Я профессиональный диверсант.

– А в чем разница?

– Секретные агенты ходят в дорогих костюмах, сверяют время по дорогим часам. Знакомятся с вражескими шифровальщицами, пьют с ними мартини в дорогих ресторанах, а потом спят с ними в дорогих отелях. А профессиональные диверсанты с головой ныряют в говно, дышат через сухую тростинку и иногда что-нибудь взрывают.