– Максим, не дай им уйти! – проорал он через плечо. – Стреляй!

Быстро обернулся – Максим Агранов был парень башковитый, рухнул на колено, начал бить прицельными очередями. Хоть немного, но задержит их отход. Никита тоже стрелял на бегу, но без эффекта, для острастки. Он был уже в поле, уже путался в высокой траве. Временами паника пронзала – он не видел врага. Где эти упыри?! Но те снова возникали в поле зрения – бежали, пригибаясь, в маскировочных одеяниях, увертываясь от автоматных очередей. Турченко задыхался, ноги вязли в податливой глине. Но расстояние сокращалось, он был неплохим бегуном. Как почувствовал выстрел – нырнул в сторону, и пуля промчалась, едва не пропоров ему живот. За спиной Агранов методично выстреливал патроны. Трое в накидках уже сворачивали за угол заброшенной фермы. Вот мелькнуло лицо одного из них – мужик в годах, серьезный, сосредоточенный, морда, хоть тресни, не русская! Он запомнил эту морду на всю жизнь, впечаталась несмываемой печатью. Этот дядька обернулся, вскинул винтовку. Он действительно был опытным мастером. Сухо грянул выстрел. Никита пригнулся. Но стреляли не в него – в другой источник раздражения. Раздался вскрик – Турченко обернулся. Подстрелили Максима! Он даже бронежилет не надел, спешил! Выронил автомат, держался за грудь, вытаращив глаза, тужился, не мог продохнуть. Потом переломился, отправился со склона головой вниз… Никита завыл от отчаяния. Пять человек было в машине, он один остался! Твари!!! Выбил пустой магазин, вставил полный, побежал дальше, стреляя. Но наемники уже скрылись за фермой. Выскакивать из-за угла на открытое пространство глупо. Даже снайпером можно не быть, чтобы выстрелить в упор. Он бросился в траву, покатился по ней, пока не открылся нужный вид. Трое шустрых стрелков уже выбегали на дорогу, а из канавы водостока с ревом выбиралась пятидверная «Нива», заляпанная грязью. Номера не видно, нужно дважды обладать орлиным зрением, чтобы его прочесть на таком расстоянии.

Никита скрипел зубами от злости и разочарования. Задыхался, ноги путались. Вести прицельный огонь он тоже не мог, руки дрожали. Что за день такой невезучий! Он ковылял по полю, сбиваясь с тропы, матерился, орал что-то страшное, вставил еще один магазин, потеряв драгоценные мгновения. Двое уже прыгнули в машину. Обернулся третий, оскалился – молодой, наглый, даже в бою он умудрялся жевать жвачку, – вскинул СВД и, особо не целясь, принялся выбивать пулю за пулей. Комочки свинца вспарывали почву под ногами, выли над головой. Вновь терялись секунды. «Нива» тронулась, молодой наемник запрыгивал в нее уже на ходу, предварительно бросив в салон винтовку. Носок запутался в корнях, Никита чуть не разбил нос. Пока поднялся, вскинул АКС, «Нива» уже уходила. Он выстрелил ей вслед, ругаясь матом, уже понимая, что не попадет, а если попадет, то не туда…

Основательно кидало в штопор. Добраться до базы, напиться в хлам. Пьянка не выход. Но вариант. Все забыть, как страшный сон… Короткий доклад по сотовому телефону, больше похожий на исповедь, выслушивание матерков, которые не доходили… Чудовищно уставший, раздавленный, он брел обратно. Максим Агранов был мертв, пуля не пощадила главный жизненный орган, все тело было залито кровью. Он взбирался на холм, бледный, как призрак. Соратники мертвы, комбат мертв – кто-то прикрыл его оскаленное лицо куском мешковины. Местные жители разбежались, но любопытство уже заставляло их выглядывать из палисадников, подходить, пугливо озираясь…

Это был не самый лучший день. Два взвода из роты быстрого реагирования прибыли через тридцать минут. Все это время он бродил вокруг развалин церкви, курил, ни с кем не разговаривал. Сотрудники миссии ОБСЕ укрылись в здании сельсовета. Они бы с удовольствием сделали ноги из этого местечка, где невозможно работать, но боялись ехать по полю, с которого стреляли. Он общался с командирами подразделений – скупо описывал обстоятельства случившегося, снова жадно курил. Описал, как мог, машину, на которой бежали убийцы, их внешность. Второй раз за день подразделения ополченцев, теперь уже с собаками, прочесывали окрестности, катались по дороге в оба конца. Ориентировки на террористов были отправлены всем постам. Не обошлось без страшных находок. Благодаря скулящей собаке обнаружили яму на ферме, извлекли мертвую девушку с перекрученными шейными позвонками и ее велосипед. В покойной опознали племянницу одной из погибших в церкви женщин – ученицу 10-го класса Катеньку Щербакову. Сообщили домой в село Котовку – у матери случился обширный инфаркт, не успели довезти до больницы…

Тела обещали привезти в Аметист на грузовике. Ополченцев оставить в местном морге, Шубина – в Луганск. Он возвращался один на джипе – весь серый от переживаний. Не научился за год войны капитан Турченко терять товарищей. Отдых на базе был недолгим – он только и успел уснуть под сочувственными взглядами товарищей, как телефон сыграл побудку: немедленно в штаб бригады «Крым»! Он снова катил на джипе – отрешенный, но уже собравшийся, злой. В кабинете командира бригады Порохова находились только комбриг и начальник разведки майор Варгин. Григорий Андреевич шатался из угла в угол, сопя от злобы. Варгин разглядывал капитана, как ягненка, доставленного на заклание.

«Сейчас разжалуют, уволят и расстреляют», – обреченно подумал Никита.

Несколько дней назад в этом кабинете находился и майор Шубин. Теперь его место занимал стакан водки на краю стола и горбушка черного хлеба. Комбриг с начальником разведки, похоже, успели выпить.

– Почему не уследил за комбатом, Турченко? – недобрым голосом спросил Варгин. – Ты же умный человек, мог бы догадаться.

– Виноват, – насупился Никита. – Если хотите, наказывайте. За халатность, головотяпство, за то, что не уберег друга и командира. Но просьба заметить, что я вообще-то не телохранитель. У Славика… прошу прощения, у комбата Шубина имелась охрана и ее начальник. Но и они не виноваты. Комбат сказал – минимум людей, значит, минимум. Спорить с ним было бесполезно, сами знаете. Я чувствовал, что что-то неладно, но одно дело чувствовать, другое – располагать информацией. Слишком сложная схема, чтобы выманить мишень на открытое пространство. Но сработало. Целью был Тарас Анисимович, дед комбата, но вместе с ним убили десяток посторонних, чтобы не вызвать подозрений. Когда комбат приехал, узнав о несчастье, его уже ждали наемники-снайперы. Для нас такая жестокость в диковинку, для них – обычный стиль работы. Главное – результат. Пусть сложно, опосредованно, но они своего добились.

– Ладно, Никита, мы все понимаем, – отмахнулся Порохов и зыркнул на Варгина, чтобы не наезжал. – Ты выполнял приказ командира и все делал правильно. Молодец, что выжил и пытался преследовать этих упырей. Помнишь, о чем мы говорили несколько дней назад в этой комнате? Какие предложения? Это та группа, о которой предупреждала СВР? Что скажешь о ней?

– Думаю, те самые, Григорий Андреевич. Снайперов трое, есть еще шофер – возможно, местный. Это иностранцы, судя по рожам. Двоих я запомнил. Публика серьезная. С расстояния не меньше километра попадают с первого выстрела. И не в корпус, а в голову. Используют СВД со складывающимися прикладами. Другого оружия не заметил. В ближнем бою не очень хороши, но работать в коллективе умеют.

– Номер машины не разглядел?