Айсиньгёро Цзайчунь не назначил преемника, поэтому императрицы должны были продолжать править до тех пор, пока не найдется достойная кандидатура на этот высокий пост. Запретный город стал поистине запретным, поскольку сторонники и родственники разных принцев, которые имели право претендовать на трон, поддерживали их всеми доступными средствами. Но эти принцы были либо слишком буйными, либо испорченными посещениями публичных домов. В конце концов Цыси нашла подходящего принца — трехлетнего племянника, сына своей сестры, кандидатуру которого одобрила Цыань. Так же, как она поступила при восшествии на престол Айсиньгёро Цзайчуня, Цыси озадачила придворных на первый взгляд странным заявлением. «Я усыновляю ребенка — сына седьмого принца», — объявила она. Потом вышла, тут же вернулась к собравшимся со своим новым «сыном» и сказала: «Это ваш император!»{34}

Малолетний император, который получил новое имя Айсиньгёро Цзайтянь и стал править под девизом «Славная преемственность» (Гуансюй), был несчастливым ребенком. Его тетка-императрица не только использовала его для того, чтобы к власти в Китае не могли прийти правители, похожие на ее покойного сына, — она спасла его от семьи, где мальчика сильно обижали. Его истеричная мать и без меры пьющий отец постоянно издевались над ним, он и его братья с сестрами часто голодали, некоторые из них даже умерли.

Два месяца спустя умерла Апют, беременная жена Айсиньгёро Цзайчуня. В официальном сообщении говорилось о ее самоубийстве, однако возможно, Апют убили, чтобы предотвратить рождение ребенка, который считался бы законным наследником Айсиньгёро Цзайчуня. Цыси оказалась в числе тех, кого подозревали в убийстве, и впоследствии сомнения в ее непричастности к смерти Алют отрицательно сказались на ее репутации.

Стерлинг Сигрейв приводит доказательства, призванные снять с Цыси эти подозрения. Именно она выбрала Алют в жены своему сыну, и нет никаких свидетельств того, что впоследствии императрица об этом сожалела. У нее не было причин опасаться ребенка Алют, который гарантировал бы ей, его бабушке, сохранение собственных позиций. Кроме того, в то же самое время, когда умерла Алют, пытались отравить и саму Цыси. Она себя очень плохо чувствовала, и, несмотря на поставленный диагноз — болезнь печени, — вплоть до 1883 г. было принято считать, что ее недомогание носит хронический характер. Она часто отсутствовала во время придворных церемоний и, как сообщалось, несколько раз даже находилась при смерти.

Роберт Харт полагал, что из двух вдовствующих императриц Цыси была более влиятельной и умной, а Цыань — более привлекательной. Цыси, как он отмечал в дневнике, «обладает вспыльчивым нравом, но надо отдать должное ее способностям»{35}. Однако это ее качество часто недооценивалось из-за стремления всем нравиться и предрасположенности к лести. «Наше сердце» — так называла Цыси преданного и способного иностранного чиновника, единственного покинувшего родину иностранца, который провел при китайском дворе двадцать три года и писал, что она «всегда вела себя как человек, а не как чудовище»{36}.

Теперь китайским императором стал душевно травмированный и заикавшийся ребенок, а сестра его матери слишком плохо себя чувствовала, чтобы уделять достаточно внимания его воспитанию. Несмотря на перенесенные в детстве страдания и неоправданно суровое дворцовое воспитание, которое было поручено евнухам со строгим наказом не испортить его, как испортили Айсиньгёро Цзайчуня, Айсиньгёро Цзайтянь стал преданным своим обязанностям императором. Тем не менее он постоянно оставался задумчивым и стремился к уединению.

В 1881 г. после болезни умерла Цыань, вследствие чего постоянно плохо себя чувствовавшая Цыси стала подлинной правительницей Китая. В 1887 г. по требованию нескольких придворных чиновников ее регентство было продлено еще на два года, хотя считалось, что по достижении пятнадцати лет Айсиньгёро Цзайтянь станет достаточно взрослым, чтобы взять бразды правления государством в свои руки. Такая отсрочка дала Цыси возможность выбрать для приемного сына жену и двух наложниц.

Новой императрицей стала племянница Цыси, Луньюй — стройная девушка с неправильным прикусом, которую Цыси очень любила. В наложницы были выбраны две миловидные сестры, рекомендованные влиятельным евнухом. Цыси надеялась, что у Айсиньгёро Цзайтяня родятся наследники и после этого он станет полноправным императором. Тогда она смогла бы оставить Запретный город, где царила напряженная суета, удалиться на покой и жить в роскоши вновь отстроенного Летнего императорского дворца.

Но Айсиньгёро Цзайтянь страдал от преждевременного семяизвержения, из-за чего при близости с женщинами ощущал себя импотентом. Положение осложнялось тем, что Луньюй отнюдь не стремилась выйти за него замуж: она уступила настоянию родителей. Хоть молодые люди не выражали особого желания вступить в брак, свадьба состоялась, и Цыси, которой уже исполнилось пятьдесят четыре года, посчитала, что вполне может уходить на покой. Чарльз Денби, оптимистически настроенный в отношении правления Айсиньгёро Цзайтяня американский дипломат, предсказывал, что «строительство железных дорог, линий электропередачи, естественные науки, создание нового флота и современной армии, внедрение национальной банковской системы и модернизация монетного двора скоро получат большое развитие»{37}.

Но вместо того, чтобы вести Китай к процветанию, нерешительному Айсиньгёро Цзайтяню пришлось руководить страной в период разрушительной японо-китайской войны 1894–1895 гг. Воинственная Япония, осуществившая модернизацию, пыталась противостоять российской экспансии в Корею и Северный Китай. Китай и Корея обоюдно стремились к сохранению отношений, при которых Китай защищал бы номинально являвшуюся вассальной по отношению к нему Корею. Но общественное мнение в Корее разделилось, и в 1894 г. вспыхнуло восстание. Китай послал войска для помощи корейскому правительству, а Япония стала оказывать военную поддержку оппозиции и захватила дворец. Официальному объявлению войны 1 августа 1894 г. предшествовали ожесточенные бои.

Японо-китайская война во многих отношениях стала началом конца династического Китая. Японцы легко одерживали победы над китайцами на суше и на море и вскоре уничтожили китайский военно-морской флот. Они вторглись в Маньчжурию, и Китаю пришлось просить мира. Договор, заключенный в Симоносеки, унизил и ослабил Китай, которому пришлось признать самостоятельность Кореи, передать навечно Японии остров Тайвань и две другие территории, открыть четыре порта для торговли и уплатить огромную контрибуцию в двести миллионов лян. В дело вмешались Россия, Франция и Германия, вынудившие Японию отказаться от аннексии одной из территорий Китая, но за это Китаю пришлось заплатить дополнительную контрибуцию в тридцать миллионов лян. (Один лян, служивший в Китае валютой, содержал около сорока граммов серебра.)

Сокрушительное поражение Китая в японо-китайской войне стало неоспоримым свидетельством вырождения династии Цин и неэффективности ее правления. Недовольные реформаторы, обращавшие внимание на то, как модернизация усилила Японию, все активнее выступали за модернизацию Китая, а в сельской местности усиливались революционные настроения. Критики и соперники Цыси сосредоточивали внимание на позорном поражении Китая, чтобы обвинить ее в незаконной растрате средств, которые предназначались на переоснащение военно-морского флота, на восстановление замечательного Летнего императорского дворца. Эти обвинения были несостоятельными. Цыси не руководила реставрационными работами, хотя по достоинству оценила их результаты, и у нее не было возможности воспользоваться выделенными на модернизацию флота средствами, поскольку этот вопрос находился в исключительной компетенции адмиралтейства.