обоих значениях этого слова. И в пустынных землях, и на месте жертвоприношения он отказался от своего требования; вид его был ужасен и странен. Этот Рудра, свирепый бог, действовал как Шива, милостивый. Рудра принимает то или иное обличье, заключая в себе оба. Его присутствие в качестве огня и лучника было определяющим в изначальной сцене. Стрела, его огненный знак, сияет в небе по сей день.

Первой мишенью стрелка был Отец, Праджапати, Господь порождения. Стрелок, страж трансцендентной полноты, был столь ужасен, что его имя не должно было упоминаться. Праджапати в форме антилопы, чтобы предотвратить выстрел, сделал Дикого Охотника Богом Животных, Пашупати. Это древнее повествование Наделяя Дикого Охотника владычеством над животными, не признал ли тем самым Праджапати, антилопа, его своим Господином? Поздняя версия в Айтарейя-брахмане передает, что боги создали ужасную божественную форму из своего собственного страха перед устрашающим деянием Рудры2. В то время — или в той версии — боги были захвачены эмоциями, собственными страхами, тогда как в творческом вдохновении они дали тому богу форму Вастошпати.

Вастошпати, Пашупати, а также Праджапати — это скорее титулы, чем имена. Они означают особый способ, которым действует бог. Боги известны именно их действиями. Они имеют отличительные знаки, но не стереотипную форму, хотя Пашупати был создан богами как симплег-ма ужаса. Рудра, дикий бог, слишком ужасный для того, чтобы его имя произносилось вслух, изначальный страж Абсолюта, становится стражем и господином животных, так же как стражем и господином васту. Области, которыми он управляет, — это природное и художественное, страстная и творческая натура человека. Рудра принял это двойное владычество, когда семя Праджапати, Господа Порождения, упало на землю. Рудра-Агни приготовил его для Праджапати, Отца. Во время излияния семени боги создали Вастошпати; Агни-Огонь поглотил обильные потоки, и Рудра объявил угли и пепел своими. Они обратились в животных. Пашупати, Владыка Животных, господствует над этими созданиями, что возникли из-за страсти Праджапати. Ужасный страж Абсолюта играл свою неизменно двойственную роль. Как страж субстанции бессмертия, он подготовил семя творения и вверил его Отцу, а когда стало уже поздно, попытался предотвратить его падение на землю. Прямая линия ведет от приготовления Рудрой-Агни семени через его пролитие Отцом к сотворению богами Вастошпати. Эта линия пересечена полетом стрелы3. Точка пересечения лежит в Отце. Рудра несет ответственность как обладатель огненного семени, с одной стороны, и как стрелок и страж Непроявленного — с другой. Прад-жапати — его мишень и жертва. Миф Рудры, однако, течет сквозь новые ситуации, предреченные прежде, чем в самое первое утро взошло солнце.

Среди этих ситуаций наиболее важно его рождение. В Ригведе и Майтраяни-самхите Рудра появляется на сцене уже зрелым превосходным охотником. Его формы и титулы, Вастошпати и Пашупати, были даны самим Прад-жапати и богами, согласно их прозрению или эмоциональной реакции. Брахманы и Атхарваведа, с другой стороны, повествуют о рождении Рудры, и Рудра для них — дитя Праджапати.

Рождение Рудры от Праджапати предварялось падением семени и созданием богами брахмана, из которого они сформировали Вастошпати. Мистерия семени продолжалась от его приготовления для Отца Агни (Рудрой) до его пролития, «постигнутого» богами в их брахмане, которому они придали форму Вастошпати. Семя, приготовленное Агни (Рудрой) для Отца и выпущенное Отцом, имеет ту же субстанцию, что и Рудра, — это часть генеалогии Агни. Рудра, как и Агни, является своим собственным сыном4. Его рождение как плачущего или настойчивого дитя происходит несколькими способами, хотя отец — один и тот же, зовется ли он Праджапати или Брахмой, как в пуранах.

Прежде своего рождения (в мифах Брахман) Рудра был богом, которого превозносит Шатарудрия и которого Риг-веда5 видит яростным, восседающим на высоком «троне» в мировой колеснице. Рождение бога как способ его проявления вводит элемент времени, и дальнейшие действия Рудры будут выстроены в последовательности, хотя скорее в порядке причинно-следственном, чем хронологическом. Они будут последовательностями или перестановками парадигматических тем, и их реальность будет реальностью вечных символов. Они сформируют канву рассказов о Шиве, которая дополнится многими другими мифами, так что его бытие будет выявляться в их тотальности, в неистощимой сюжетной ткани.

Ь. Золотая чаша и гнев Праджапати

Праджапати пожелал размножиться. Он предался подвижничеству, стал упражняться. Огонь, Ветер, Солнце, Луна и Заря были рождены от него. Четверо сыновей Праджапати также стали предаваться подвижничеству и, любовно поглядывая на Зарю, свою сестру, они распалились святой страстью и пролили семя. Праджапати собрал сперму в золотую чашу. Из нее возник бог с тысячей глаз, тысячей ног и тысячей стрел6.

Эта история, очевидное отражение изначального мифа, косвенно делает Рудру сыном Праджапати. Как и в изначальной сцене, пролито семя, но не самим Праджапати, а его сыновьями, взволнованными видом своей сестры Зари. Они не совокуплялись с ней, дочерью Праджапати, насилия не было; но они возбудились и были невоздержанны. Праджапати собрал их сперму в золотую чашу; ее высота и ширина измерялись полетом стрелы7. Праджапати взял себе сперму своих сыновей. Праджапати нес золотой сосуд с бессмертной субстанцией, как если бы вынашивал в лоне. Так он становится родителем Стрелка, держащего тысячу стрел, взирающего на цель тысячей глаз, передвигающегося с помощью тысячи ног. Величие новорожденного — это величие Пуруши, воспетого в Ригведе космического человека8. Пуру-ша является всем этим миром9. Его видят в образе человека, но он неизмеримо больше. У Пуруши тысяча голов, тысяча глаз и тысяча ног10. Тысяча здесь не количество, но символ неисчислимости. Являясь всем миром, Пуруша превосходит его. Космический человек Ригведы не имеет атрибутов. У него нет ничего, кроме его тела, — в то время как бог, появившийся из чаши Праджапати, держит тысячу стрел. Этот неодолимый новорожденный бог сразу, уцепившись за своего отца, требует дать ему имя11. Прежде, в образе стрелка на раннем рассвете творения, он возбуждал ужас, ибо ужасным было его деяние, нацеливание на сам акт творения-порождения. Никто не смел произнести имя того бога. Но теперь он настаивает на получении имени.

Он прицелился в своего отца, и Праджапати спросил его: «Почему ты стреляешь в меня?» Новорожденный ответил: «Дай мне имя. Не имея имени, я не смогу здесь есть пищу». Праджапати дал ему имя Бхава, Существование, но он прицелился вновь. Необходимо второе имя, ибо с одним именем он не сможет есть какую бы то ни было пищу. Праджапати дал ему второе имя — Шарва. В третий раз он прицелился в Отца, повторил свое требование и получил имя Пашупати. Все же он не будет