– Целебные воды, а? – прочитал незнакомец золотые буквы на борту.

– Купил у владельца, – ответил капитан Кидд, стараясь говорить сдержанно. Надо было думать о Джоанне.

– С дырками от пуль?

– Да, именно так, – ответил капитан и еще глубже надвинул шляпу на лоб. Он знал, что с двухдневной белой щетиной на щеках выглядит дряхлым старцем, однако сидел прямо, спину держал ровно и мысленно примеривался к спрятанному на полу, под беконом, револьверу. – Экипаж продавался в комплекте со следами обстрела.

– Очень любопытно. А куда держите путь? – уточнил чернобородый низким грубым голосом.

Капитан Кидд на миг задумался и решил сказать правду. В воздухе витал дым от костра: где-то неподалеку в лесу скрывался лагерь разбойников.

– В Дюран, – ответил он.

– Это конечная точка маршрута?

– Нет.

– А куда дальше?

– В Кастровилл.

– Не слышал такого названия. Где это?

– В пятнадцати милях от Сан-Антонио.

– Путь неблизкий.

Очень хотелось спросить незнакомца, какое ему дело до того, куда и на чем он едет, однако капитан взглянул на Джоанну, устало улыбнулся, похлопал по белым от напряжения, затекшим пальцам и терпеливо объяснил:

– Эта девочка освобождена из плена кайова. Везу ее к родным.

– Дикари, – покачав головой, отозвался всадник, внимательно посмотрев на слипшиеся от грязи светлые волосы, заскорузлые ногти, перепачканное землей, сажей и жиром платье. – Не могу понять, зачем они крадут детей. Разве мало своих?

– Сам удивляюсь, – ответил капитан.

– Индейцы знают о мыле столько же, сколько свинья о воскресенье, – добавил чернобородый и обратился к Джоанне: – Мисс, это вам.

Порылся в заднем кармане джинсов, выудил грязную ириску, наклонился в седле и с улыбкой протянул девочке. Она стремительно, словно змея, увернулась и забилась еще дальше в угол.

– А, понятно. – Всадник кивнул. – Слышал, оттуда дети возвращаются совсем дикими.

Товарищи окружили повозку. Все небрежно развалились в потрепанных драгунских седлах и не спешили пустить в ход револьверы и карабины. Старик и девочка выглядели кроткими и безвредными.

Капитан понял, что новость о стрельбе возле Карлайл-Спрингс до них еще не долетела. Прошло уже два дня, однако эти люди вряд ли покидали здешние места, а паутина телеграфа пока не оплела Техас.

– За кого вы? – внезапно спросил главарь совсем другим тоном. – За кого голосуете? За Дэвиса или Гамильтона?

Капитан понял, что читать газеты в Дюране опасно, однако почти все деньги разлетелись по оврагу вместо пуль, а путь предстоял дальний. Единственный выход – продать повозку и дальше ехать верхом. Жаль только, что спина и суставы вряд ли выдержат суровое испытание.

– Вопрос о том, за кого я голосую, оскорбителен. Тайна выбора гарантирована конституцией. Я ветеран битв при излучине Хорсшу-Бенд и Ресака-де-ла-Пальма и воевал вовсе не за грязную южноамериканскую диктатуру. Сражался за права свободных англичан.

Вот так. Ответ собьет их с толку.

– Ясно. – Чернобородый задумался. – Вы англичанин?

– Нет.

– В таком случае утверждение бессмысленно.

– Это не столь важно, – возразил капитан Кидд. – Позвольте спросить, обладаете ли вы официальными полномочиями останавливать мирных граждан? Честно говоря, начинаю терять терпение.

Неожиданно заговорил человек в шляпе с очень высокой тульей:

– Тот, кто голосовал за Дэвиса, не обладает правом доступа в округ Ерат.

– Таково официальное распоряжение местной администрации?

Чернобородый улыбнулся.

– Сэр, здесь нет никакой местной администрации. Нет даже шерифа. Его прогнали люди Дэвиса. Нет мирового судьи, мэра и уполномоченных. Дэвис и армия Соединенных Штатов упразднили всякую власть, поскольку ее представители либо служили в армии конфедератов, либо работали при них. А вот поставить кого-нибудь на освободившиеся места победители не догадались. Поэтому власть здесь – это мы, и вы обязаны перед нами отчитаться.

Капитан Кидд взглянул на Джоанну: широко раскрыв голубые глаза, девочка вслушивалась в непонятные слова.

– На какую сумму?

Последовала долгая пауза.

– Дайте хотя бы полдоллара.

Повозка въехала в товарный двор расположенной на берегу Боске-ривер большой метельной и бочарной мастерской. Вдоль реки росли тополя: даже в тихую погоду крошечные молодые листочки дрожали и рассыпали жемчужины блестящих дождевых капель. Капитан Кидд давно не встречал тополей. Переправа через неглубокую, мирную Боске-ривер не вызвала затруднений.

Приводившее в движение механизмы подливное колесо мерно вращалось, поднимало сверкающую массу воды и отправляло в реку. Вязавший метлы человек отвлекся от своего дела и равнодушно взглянул на них. Он сидел возле станка, среди снопов сорго. Рядом лежали черенки. Мастерская занимала темное, просторное, похожее на пещеру помещение с черепичной крышей. Здесь можно было укрыться от солнца и дождя, тем более что по небу волнами плыли низкие тяжелые тучи. Вокруг, глядя на мир спокойными желтыми глазами, чинно расхаживали куры.

Капитан Кидд спросил, нельзя ли остановиться на ночь.

– Для этого в городе есть гостиница, – ответил мастер – он же, очевидно, и хозяин.

– Понимаю, – согласился капитан, – но в данный момент не могу позволить себе снять комнату.

– Для таких, как вы, имеется постоялый двор.

– У вас спокойнее. Как видите, со мной ребенок. Готов предложить за ночь пятнадцать центов. – Капитан склонился и пригвоздил хозяина взглядом старого ястреба.

– Я не настолько беден.

– А насколько?

– Пятьдесят центов. Вам понадобится вода, чтобы напоить лошадей, дрова, чтобы приготовить еду, да еще солома для постелей.

– Боже мой! – воскликнул капитан. – А ведь хлопок стоит семнадцать центов за фунт.

– Не покупаю хлопок.

Капитан Кидд повернулся к Джоанне.

– Дорогая, отсчитай, пожалуйста, пять монет.

Девочка нырнула в патронный ящик, достала картонную гильзу для дробовика, открыла и высыпала деньги на ладонь.

Капитан тщательно умылся, приложил к ране над глазом мокрое полотенце и снова присыпал ссадину серым лекарственным порошком. Достал золотые охотничьи часы и терпеливо объяснил Джоанне, где будут стрелки, когда он вернется. Девочка внимательно посмотрела на циферблат и даже дотронулась пальцем до стекла – сначала над часовой стрелкой, а потом над минутной, следя, как та прыгает, словно непоседливое насекомое.