Он поднимает голову и поворачивает лицо. Спрашивает с царапающей безысходностью в голосе:

– Я тебе больше не нравлюсь, Снежная?

Дурачок. Знал бы он, сколько я о нем думала.

И о скольком запрещаю себе думать, чтобы потом не реветь в подушку.

– Нравишься, – отвечаю тише, глядя в красивое лицо, которое не способны испортить какие-то синяки. – Хотя спросить об этом в лоб, Марджанов, способен только ты.

– Тогда что плохого в том, что я хочу быть с тобой, Алиса? Что я хочу быть всегда вместе?

Черничные глаза под темными ресницами смотрят с такой надеждой, что сердце переворачивается и им веришь. И отказать невозможно, помня, как они смотрели на меня в полутьме его спальни. Словно я на самом деле для него одна существую.

– Руслан… давай дадим нам время, – говорю то, что могу сказать. – Мы можем наделать ошибок, это так легко. А вдруг потом не всё получится исправить?

Но он не слышит вторую часть моего ответа.

– Сколько?

Теперь я пожимаю плечами.

– Год или два. Я не знаю. Пока ты не станешь старше…

– Черт, Снег! – Руслан на нервах спрыгивает со скамейки, поворачиваясь ко мне лицом. – Снова ждать? – с отчаянием выдыхает. – Я и так тебя всегда жду! Сначала в школе, теперь этот долбанный университет! Я и без ученой степени не пропаду, и тебе не дам! Скажи, я всегда буду недостаточно хорош для тебя? В этом все дело?!

Я тоже встаю со скамейки, беря коробку с телефоном в руку – чтобы не упала.

– Руслан, не говори глупости! – с чувством возражаю, потому что это неправда. – Ты уже мне не чужой, разве сам не видишь?

– Но жить со мной ты не хочешь?

– Я хочу, чтобы ты учился, но это станет невозможным, если я скажу «да». Или мне тоже придется бросить учебу, потому что один ты в этом барахтаться не будешь!

– Ты – нет, Алиса!

– Руслан, твои родители точно будут против.

– Нет! Откуда ты знаешь? Им вообще все равно! Они даже не знают, дома я ночую или нет!

Он говорит это с упрямым вызовом, и мне жаль, что он так думает.

То, что его семье нет до него дела.

– Знаю. Я час назад говорила с твоей мамой.

– Что? – Руслан изумляется и хмурится. – Где?

– Возле университета. Она встретила меня, когда я вышла из учебного корпуса, и рассказала, что вы поссорились. А еще дала понять, что она против наших отношений, я это поняла.

Марджанов бледнеет и злится. Злость буквально искрит в его глазах, когда он сжимает руки в кулаки, напрягая плечи.

– Черт, Снег, я не знал! Я же их просил не вмешиваться! Надеюсь, моя мать не грубила тебе? Она может!

– Нет, не грубила. Просто призналась, что ты ей обо всем рассказал. – Я слегка запинаюсь. – О нас. И объяснила, почему не пришла от идеи брака в восторг. Это не было грубо, скорее прямо и честно. – Я добавляю тише, снова выдохнув облачко пара: – И совершенно неожиданно для меня.

– Да, я рассказал, и что? – не юлит парень, повторяя свой любимый вопрос. – Алиса, это моя жизнь, а не родителей! Я не собираюсь ни от кого и ничего скрывать! Я давно решил, что женюсь на тебе, нравится это им или нет!

– Руслан, но это похоже на какое-то сумасшествие.

– Поверь, Снег, и для меня тоже. Особенно, когда тебя нет. Хочешь знать, что я чувствую?

– Что?

– Что не нужен тебе, и это вымораживает. А на остальное мне плевать! Даже на то, что выгляжу придурком в глазах собственной матери! Ей дай волю, она сама устроит мою жизнь, как захочет и с кем хочет. Только кто ей даст? Точно не я.

– Тогда я могу повторить то, что уже сказала. Мы должны дать себе время. Мы ведь даже не встречаемся.

– Но я не хочу ждать!

– Руслан, ты сейчас похож на упрямого мальчишку, а я – на игрушку, которую ты увидел в магазине и очень хочешь забрать себе. Но я не готова с тобой играть, ты понимаешь?

Руслан меняется в лице и отшатывается так, словно я его ударила. Я делаю к нему шаг, но он вновь отступает.

– Снежная, значит вот как ты обо мне думаешь, – выдыхает с царапающей обидой.

– Как?

– Я тоже для тебя влюбленный желторотый недоумок?

– С ума сошел? – я искренне удивляюсь. – Я такого не говорила!

– Поздно, Снег. Ты не хочешь меня.

– Господи, Руслан… Как с тобой сложно!

– Скажи, да или нет!

И прежде, чем я успеваю ответить, Марджанов разворачивается и уходит. Срывается на бег, и бесполезно, что я ему кричу вслед:

– Руслан, стой! Руслан!

Но он отвечает за меня сам, оставив стоять одну с его подарком в руке…

***

Я возвращаюсь домой и захожу в пустую квартиру, вдруг уронив ключи из ослабевшей руки на пол. Подняв их, снимаю шапку и задерживаю на себе взгляд, увидев в зеркале прихожей свое отражение – худую, бледную девчонку, растерянно замершую на пороге то ли своего дома, а то ли взрослой жизни, уже опустившую на плечи тяжелые крылья сложности.

Мне вдруг кажется, что этой жизни во мне стало еще меньше, и я прикладываю ладонь к прохладной щеке в надежде ощутить тепло. Хоть что-то живое и обнадеживающее, что подскажет мне, не наделала ли я сама сегодня ошибок?

Брата дома нет, скорее всего Ромка проводит время с друзьями, а значит, можно не торопиться с ужином.

Я раздеваюсь, закрываю шкаф и иду на кухню. Не спеша разбираю рюкзак, кладу продукты в холодильник, но успокоиться не получается и согреться тоже. Мысли все время возвращают меня к Руслану и разговору с его матерью. И сердце болит так, что приходится выпить вместо привычной дозы лекарства двойную, и целых полчаса просидеть в гостиной, откинув затылок на высокую спинку кресла.

Тоже мне невеста. Подарок с пороком. Достанется же кому-нибудь такое счастье.

Представляю, как расстроился бы Рыбкин, узнай, что я с изъяном и вовсе не такая идеальная, как он себе придумал. И представляю, как удивился бы Марджанов, расскажи я ему сегодня, какие ошибки он потом захотел бы исправить, если бы я сказала «да». Надолго бы его любви хватило?

Я медленно вздыхаю, открывая глаза, и смотрю в угол полутемной комнаты.

А моей любви, если бы я разрешила себе поверить, что для нас все возможно? И неважно, что сказала его мама и думала я сама. Если бы моей тайны не