Бедный фамильяр Окси лежал на полу и не подавал признаков жизни.

— Ворон! — трясла я птичку, — Мур, что произошло?

— Мы разговаривали, а он вдруг упал! — кот накручивал круги по комнате, видимо, очень переживал за друга, — Вика! — заорал Мур, я вздрогнула от неожиданности. — Я понял! С его ведьмой что-то случилось!

Кот озвучил мои самые страшные предположения. Он прав. Если фамильяру плохо, значит с Окси случилась беда. И это мой вина, надо было не отпускать девушку, чувствовала же, что что-то случится!

Птичку надо спасать.

— Мур, помоги мне! — котик подкатился под бок.

Я взяла ворона на руки и громко произнесла:

— Фамильяр, я даю тебе имя… — на ум ничего не приходило, как обычно называют птиц? — Я даю тебе имя… Кар! — да простит меня птичка, ничего умнее я не придумала.

Я вспомнила прочитанное в книге — в ней говорилось, что ни в коем случае нельзя давать фамильяру имя, иначе он станет отдельной личностью. Но в нашем случае — это спасение.

Ворон открыл глаза. Я выдохнула с облегчением. Мур лизнул Кара по клюву. Неожиданно, видимо, они правда очень сдружились, не замечала за котиком проявлений телячьих нежностей.

— Слушайте, мои дорогие, — две пары глаз внимательно смотрели на меня. — Сейчас мы поднимемся наверх и постараемся выбраться из города. Ты, Кар, полетишь к Норе. Я покажу тебе.

Закрыв глаза, представила Нору и путь к ее дому.

— Запомнил? — ворон кивнул.

Не знаю, почему мне пришла в голову именно это идея. Впоследствии я часто думала об этом. В том момент казалось, что это единственный выход. С одним фамильяром тяжело, приходится прятать его в рюкзак. А с двумя как? А у Норы, думала я, ему будет безопаснее, чем рядом со мной.

Задумчиво смотрела на котика.

— Я с тобой, — угрожающе муркнул он. Словно мысли мои прочитал.

— Со мной, — вздохнула я.

Мы начали подниматься. Мне стало неспокойно. Нутром чувствовала, что наверху нас ждут. Не знаю, как точнее описать свое предчувствие. Даже не предчувствие, я была уверена, что наверху кто-то есть. И этот кто-то враждебно к нам настроен.

Я обернулась, прижала палец к губам, выразительно посмотрела на фамильяров.

Нет, не могу подняться. Что-то очень тревожило меня.

Под недоуменные взгляды кота с вороном, я спустилась, взяла рюкзак, достала из него парализующее зелье, спасибо Норе.

Подошла к Муру, кивком показала, что нужно залезть в рюкзак. Хорошо, что тот не стал спорить. Видимо мое мрачное предчувствие передалось и ему.

Итак, я с рюкзаком на спине, с вороном в руках поднималась по лестнице.

— Кар, как только зайдем в комнату, сразу лети к Норе, — шепотом приказала я ворону.

Тот кивнул.

Сердце учащенно билось, ладошки вспотели, вытерла их о платье. Мне казалось, я слышу дыхание того, кто ждет нас. Взяла в правую руку открытую склянку с зельем.

Открыла дверь и сразу увидела темный силуэт. Не раздумывая, вылила на него целую склянку. Человек упал.

— Лети! — ворон вылетел в окно. За него я была спокойна.

В комнате было темно, хотя я прекрасно помнила, что свечи не гасила. Значит, это дел рук злоумышленника. Что ж, мы тоже не будет включать свет.

Подошла к лежачему человеку. Тот не шевелился, но глаза были открыты и он пытался что-то мычать.

Я наклонилась ближе.

Инквизитор!

— Ты, — выдохнула ему в лицо. — Что ты сделал с Окси?!

Кэр бешено вращал глазами.

— Что молчишь?! — я легонько пнула его в бок.

Инквизитор замычал.

— А! — хлопнула себя по лбу. — Зелье парализовало.

— Знаешь, что? — я снова наклонилась к Кэру. — Я на тебя два зелья израсходовала! Но! — сделала театральную паузу. — У меня осталось еще одно. И вот после него ты не выживешь! Понял, световоин?

Оставив скрючившегося инквизитора лежать на полу, аккуратно выглянула за дверь. Никого. Вот самоуверенный какой. Взял бы с собой товарищей, расклад сил был бы не в мою пользу.

Вышла на улицу и не спеша пошла к выходу из города. Адреналин бурлил в крови, меня охватила злость. Никогда так остро я не ощущала себя именно злой. Мне кажется, раньше мне было незнакомо это чувство. Я злилась на Окси, потому что она не послушала меня и сейчас неизвестно, что с ней. Я злилась на инквизитора, потому что он преследует меня. Я злилась на Велиара, потому что он во всем виноват, закинул меня в этот страшный мир. Но больше всего я злилась на себя. За то что не настояла, чтобы Окси осталась. За то что легкомысленно подписала договор с Велиаром. За то что до сих пор не знаю, что нужно от меня инквизитору. И за то что не смогла спасти ту несчастную женщину. И за то что мне вдруг стали ненавистны люди этого мира. При одном воспоминании как они радовались мучениям другого человека, меня охватывала ярость.

В моем мире, когда я сталкивалась с несправедливостью, и если я не могла этому помешать, я закрывала глаза, абстрагировалась от ситуации. «Один в поле не воин» бытует у нас поговорка. В этом мире все иначе. Волей Велиара я Верховная, и у меня есть Сила. И я жажду только одного — причинить миру много добра, каленым железом выжигая всех несогласных.

Стоп. Нет. Это помешательство какое-то. Откуда такие мысли? Я обычная девушка, а не воительница, мечом доказывающая, кто прав, а кто виноват.

В моем мире тоже казнили людей, но прошли столетия, прежде чем прекратились подобные публичные экзекуции. Этому миру нужно, чтобы здесь процесс прошел быстрее.

С одной стороны, сбылась мечта любого историка — попасть в прошлое. С другой стороны, я же всегда была уверена, что один человек не сможет поменять ход истории.

И к тому же это не мой мир. Хотя уже мой.

Я — Верховная. И у меня есть Сила.

Кто бы еще научил как ей пользоваться.

Я услышала голоса, остановилась и направилась к последнему дому на улице. В нем, как и в остальных домах, свет не горел. Но меня там ждали. Интуиции теперь я доверяю полностью.

Подошла к дому, дверь оказалась открыта, пустая комната, незастеленная кровать, будто хозяйку вырвали из объятьев Морфея и она срочно куда-то убежала.

Я подошла и дернула кольцо на полу, открылся люк, вниз вели ступеньки.

— Верховная приказала всем чтящим Тьму через неделю быть в заброшенном храме близ Клавердона! — услышала я хрипловатый голос.

А это кто там от моего имени распоряжается?!

Помещение, куда я попала, было как минимум втрое больше комнаты наверху. Пламя свечей не давало достаточно света, царил полумрак. На небольшом сером камне двигала речь старуха в черном балахоне, я присмотрелась — та самая, к которой тянулась черная нить от мальчика. Ее окружали фигуры в таких же черных балахонах, на лицах глухие капюшоны. Их было не меньше двадцати.