панелью бортового компьютера с голосовым дублированием штурманбота о том, что спутниковая связь была потеряна. Оба пилота переглянулись друг с другом, благо стабильно сохраняемая боковая дистанция в пятьдесят метров абсолютно позволяла им это сделать. Йозеф показательно перед Гансом даже скорчил сатирическую гримасу и пожал плечами, разводя руки в стороны, при этом свободно оторвавшись на некоторое время от штурвалов управления. После этого, не сбавляя общего темпа, оба пилота в своих кабинах совершенно автоматически переключили несколько тумблеров на панели контроля связи. На основном информационном мониторе появилась надпись «Kommunikatiosmodus ändern, Befehleingeben»(«Комуникациóнзмóдус эндáн, Бэфúль айнгúбн», «Изменить режим связи, Введите команду»). В автономной рации гермошлемов, которая сразу же была принята, как вспомогательная при отключении основного эфира радиосвязи, после стандартного шипящего щелчка включения двух каналов дублировано послышались обрывки голосовой команды «Uhu-Modus!»(«Ухо-Модус!», «Режим «Филин»!»). В этот момент где-то совсем высоко в верхних слоях стратосферы включился и раскинул свои экраны солнечных батарей очередной мобильный спутник с абсолютно независимым собственным алгоритмом передачи сигналов связи в диапазоне своей позиции геостационарной орбиты. Вместо стандартного ответа системы о вновь принятых директивах, на экране в режиме программных тегов отобразились бесконечно пропускаемые пустые строчки, после чего в эфире на мгновение прозвучал неприятный звук заевшего компакт диска и все спутниковые сигналы вновь восстановились.

— DieseAmerikanerglaubennur, hieretwaskontrollierenzukönnen.(«Дúза Американа глЯубэ нюр, хиэ этвáс контролúрэн цу кЁнэн», «Эти американцы только думают, что могут что-то здесь контролировать»)

— No-no-no! Vergiss nicht, Joseph! Sie sollten sich auch in solchen Momenten immer nur an Unterwerfung und Disziplin erinnern! («Но-но-но! Фергúс нихт, Йозэф! Зи зольтн зих аух ин зóльхэн МомЭнтэн úма ну ан ýнтавеафýн унд Дис. циплúн эинáн!», «Но-но-но! Не забывай, Йозеф! Ты должен помнить только о подчинении и дисциплине даже в такие моменты!»)

Они продолжили своё движение по Восточной равнине, совершая большой крюк и заходя российской группе с тыла с отставанием почти в час. При этом немцы не спешили, а так и шли на ста пятидесяти узлах, не превышая прежнего скоростного режима.

Область Трансатлантических гор они спокойно пересекли, двигаясь друг за другом с оптимальной курсовой стабильностью и даже комфортом, чему естественно благоприятствовала навигационная способность машин. На этом отрезке они также потеряли некоторое время, абсолютно не преследуя цели, кого-либо настигнуть и уж тем более обогнать. Миссия потихоньку перерастала в исключительный вояж, в котором Гансу с Йозефом выпала самая благотворная участь эдаких неявных аутсайдеров с существенной долей любопытства и даже подозрения, в свою очередь определённых уставом. Задача стояла достаточно простая — двигаться осторожно, не торопясь, контролируя ситуацию впереди, фиксируя и накапливая новую маршрутную информацию, а главное — при возникновении экстренной ситуации оперативно и неожиданно первыми придти на помощь. Таким образом, из достаточно иррациональной стратегии событий, происходящих со всеми участниками этой спасательной операции, немецким пилотам выпала та самая коронная роль проверяющих «Все ли правильно выполняют то, за что взялись?», так как по факту, не имея маршрутных карт в такой опасной зоне, абсолютно санкционировано, в правильном скоростном режиме с полной спутниковой поддержкой двигались только они, в принципе ничем не рискуя, и являясь поэтому абсолютным гарантом в плане подстраховки для всех остальных пилотов. Этому также логически способствовала и позиция завершающих общую структуру движения в выбранном направлении. Поэтому, когда российская группа приняла решение разделиться перед разломом, оба немца сразу же зафиксировали этот манёвр и выработали определённый алгоритм собственных действий.

— Was denkst du ist dort los, Hans? («Вас дЭнкс ду ис дорт люс, Ханс?», «Как ты думаешь, что у них там происходит, Ганс?»)

— Sie können nicht über den Riss springen. Aber was machen wir jetzt in diesem Fall? («Зи кЁнэн нихт убэ дин Рюс шпрúнэн. Абэ вас мáхэн вир ец ин дúзэм Фаль?», «Они не могут перепрыгнуть через разлом. Но что нам теперь делать в этом случае?»)

— Wir können uns auch trennen. («Вир кЁнэн унс áух трЭнэн», «Мы тоже можем разделиться»)

— Auf keinen Fall, Joseph! Wir werden unser eigenes kombiniertes Potenzial durch keinen russischen Piloten riskieren. Außerdem werden wir den Kurs nicht anpassen. Wir werden den Punkt erreichen, an dem sie sich zerstreut haben, und der Gruppe weiterhin in Richtung Festland folgen. («Ауф кáйнэн Фаль, Ёзэф! Ви вЭдэн ýнза áйнэс кобинúтэс Пýтинциáль дух кáйнэн рýсишэн Пилóтэн рэскúэн. Áусэдим вЭдэн ви дин нихт анпáсн. Ви вЭдэн дин Пунк тиарáйхин, ан дим зи зих цирштрóй хáбэн, унд ди Грýппэ вáйтэхúн ин Рúхтун ФЭстланд фóйгн», «Ни в коем случае, Йозеф! Мы не будем рисковать собственным объединённым потенциалом из-за какого-то одного русского пилота. Также мы не будем корректировать курс. Мы дойдём до той точки, где они разошлись и продолжим следование за группой в сторону материка»)

До разлома оставалось полтора часа следования, но буквально через двадцать минут в эфире между Гансом и Йозефом снова начался тревожный диалог.

— Diese russischen Manöver beginnen mich zu belasten! Wo ist er hingegangen, Hans? («Дúзэ рýсишэн МанЮва бегúнэн мих цу билáстэн! Ву ист э хúнгэгáнэн, Ханс? «Меня начинают напрягать эти русские манёвры! Куда он пропал, Ганс?»)

— Ja, Russen können Sie zum Nachdenken bringen. Es könnte eine Menge Optionen geben, Joseph. Zum Beispiel hat er gerade gebrochen, aber ich gebe zu, es wird sehr lustig sein, wenn er ins Meer fällt und ertrinkt. Welche Option gefällt Ihnen am besten?(«Яа, Рýсэн Кён зи цум Нáхдэн ин брин. Эс КЁнтэ айн МЭнэ ОпциЁнэн гЭбэн, Йозэф. Цум бáйшпиэль хат э грáдэ гэборóхн, абэ их гЭбэ цу, эс вид зэ лЮхдзих зайн, ве э инц Меа фельт унд этрúнкт. Вельх опциЁн гефéльт úнэн айм бЭстэн?», «Да, русские могут заставить задуматься. Тут может быть масса вариантов, Йозеф. Например, он просто сломался, но признаюсь, будет очень весело, если он свалился в океан и утонул. Тебе самому какой вариант больше нравится?»)

— Ha-Ha-Ha! Hans, du machst wieder Witze! Ok, ich wähle es ist kaput!(«Ха-Ха-Ха! Ханс, ду махтс вúда Вúтцэ! Окéй, их вель эс ист капýт!», «Ха-Ха-Ха! Ганс, ты опять шутишь! Хорошо, я выбираю, что он сломался!)

— Das ist toll! Dann werden wir beide auf die gleiche Weise dorthin gehen, wo er von unserem Satellitenradar verschwunden ist. Und noch etwas … Ich bin praktisch davon überzeugt, dass dies nichts anderes als unser frecher «Bergmonteur» Halbox ist. («Дас ис Толь! Дан вЭдэн вир бáйдэ áуф ди глЯйхе Вáйзэ дóтэн гéйн, во э фон ýнзэрэм затэлúтэнрадáр фэшвýтэн ист. Унд нох этвáс… Их бин прáктиш давóн уберцóйт, дас дис нихтс áндэрэс альц ýнса фрЭхе