не будем лучше излишне фантазировать, — снова вмешалась Фрэя, — ты прекрасно знаешь, что у маяка автономное питание, он зашит в бортовой самописец, и ты никак его не сломаешь, даже если машину вдребезги разобьёшь. Есть только два варианта, при которых он может не давать сигнал: или в машину ударила молния, которой здесь неоткуда взяться или этот маяк теперь на дне океана. И теперь, даже если Хэл смог вовремя катапультироваться, то до того, как заряд его термокомбинезона закончится, и он полностью остынет при внешней температуре в минус пятьдесят градусов, осталось в самом лучшем случае пять часов. За это время с учётом минимум одного часа на перекачку инертного газа, ты максимум докуда доберёшься, так это до середины расстояния между началом ледника и этим чёртовым разломом. При этом неизвестно, где он вообще прыгнул, на поиски уйдут часы. Короче, съездили, — кто будет невесту поздравлять?..

— Есть ещё одна новость, — сказал Джонс.

Вэндэр с надеждой посмотрел ему в глаза с видом провинившегося пса.

— За нами идут немцы, — продолжил он.

— А им то чего здесь надо? — с удивлением спросила Фрэя и тут же продолжила, — хотя да… я ж совсем забыла, — Гестапо начеку везде и всегда. Ты выходил с ними на связь?

— Нет, с чего бы мне с ними о чём-то разговаривать посреди такого бардака? — ответил Джонс.

— Ну не знаю, вдруг они его подобрали и везут с собой? — продолжила Фрэя.

— Да? И зовут их на самом деле Халдир и Леголас, — небрежно огрызнулся Джонс с досадой в голосе.

— Послушай, иди обратно в радиорубку, настройся на их частоту и спроси, чтобы мы уже, наконец, окончательно похоронили нашего бывшего напарника, а не ждали здесь ещё два часа в надежде на чудо! — строго приказала Фрэя.

— Иди сама! — с расстройством отмахнулся Джонс.

— Хорошо, я схожу сама! — небрежно бросила она в ответ.

И Фрэя ушла, а Патрик и Николя стояли с виноватым и растерянным видом, не зная, что сказать, тем более, что вся вторая половина разговора, касающаяся Хэлбокса, происходила исключительно на русском языке.

— Ганс, Йозеф! Ответьте, говорит пилот российской команды Фрэя! — начала она свой эфир, настроив радиочастоту.

— Jawohl… («Яволь…», «Да…») — послышался спокойный и безупречный ответ Ганса.

— Ребята, мы тут на разломе своего бойца потеряли с концами. Вы случайно его не встречали? — с тревогой и надеждой в голосе спросила Фрэя.

— Nein! («Найн!», «Нет!») — с тем же спокойствием резко ответил Ганс.

— Жаль, — раздосадовано ответила Фрэя, — вы были нашей последней надеждой на то, что он может быть всё-таки ещё жив.

— Нам тоже очень жаль, — категорично произнёс Ганс уже на английском.

Йозэф в это время давился от смеха у себя в кабине еле сдерживаясь, чтобы не захохотать в микрофон со всей мочи, поэтому параллельно в эфире слышались какие-то странные трески и икания. Очень грустный и покорный Хэлбокс сидел позади его и молчал, не осмеливаясь что-либо выкрикнуть в чужой эфир немецкой стороны. Через несколько секунд эфир продолжился другим диалогом.

— Warum hast du sie angelogen, Hans?(«Варýм хаст ду зи ангэлóуэн, Ханс?», «Почему ты им соврал, Ганс?»)

— IhreEinfachheitgefielmirnicht, Josef («Ирэ Айнфахáйт гэфúль мир нихт, Йозэф», «Мне не понравилась их простота, Йозэф»)

— Was meinst du, Hans? («Вас майнст ду, Ханс?», «Что ты имеешь в виду, Ганс?»)

— Sie fragte, ob wir ihn zufällig getroffen hätten. Warum mussten wir ihn zufällig treffen? Die Russen sind zu gedankenlos, um unserer Taktik zu erlauben, sich einem Unfall zu widersetzen. Es scheint, dass alles, was wir mit solcher Arbeit und Geduld tun, ohne zu zögern und leichtfertig ausgeführt wird. Außerdem bin ich jetzt eindeutig der Meister der Situation, also werde ich tun, was ich will, Joseph, und sie war so süß verärgert, dass ich mir dieses kleine Drama nicht verweigern konnte. Wann haben Sie die Möglichkeit, ein russisches Mädchen zu foltern? Nun, und am Ende wollte ich den Russen eine Überraschung geben, und sie beschlossen, sie mit ihren Machenschaften zu ruinieren. Es wird also nicht funktionieren! («Зи фрáхтэ, об вир ин цуфалúг гэтрóфэн хэтн. Вáрум Мустн вир ин цуфалúг трЭфэн? Ди Рýсэн Зын цу гэдáнклос, ум ýнзэрэ Тактúк цу элóубэн, зих Унфаль цу видазЭцэн. Эс шайнт, дас áлес, вас вир мит зóльхя Áбайт унд Гэдýльт тун, óнэ цу цýген унд лáйхфЭтих аусгэфЮт вёд. Áусадим бин их ецт айндóйтих дэ Мáйста дэ Зэтуайцэóн, áльзо вЭдэ их тун, ваз их вёль, Ёзэф, унд зи ва зо зюсь фоЭгат, дас их мир дúзэс клЯйнэ Драма нихт фровáйгэн кóнтэ. Ван хáбэн зи ди Мюклихкáйт, айн рýсишэс Мúдхен цу фóльтэн? Нун, унд эм Эндэ вóльтэ их дэн Русэн айнэ Убярáшун гЭбин, унд зи бешлЁсэн, зи мит úрэн Мáхэншáфтэн цу рýиниэн. Эс вид áльзо нихт функцэнúрэн»,

«Она спросила: «Не встречали ли мы его случайно?». Почему мы должны были встретить его «случайно»? Русские слишком необдуманно позволяют себе противопоставлять нашей тактике какую-то свою случайность. Такое впечатление, как будто всё, что мы делаем с таким трудом и терпением, они выполняют с лёгкостью и без колебаний. К тому же, я сейчас явно являюсь хозяином положения, и поэтому буду делать то, что захочу! А она так мило расстроилась, Йозеф, что я не смог отказать себе в этой маленькой драме. Когда нам ещё представится возможность помучить русскую девушку? И вообще, я хотел сделать русским сюрприз, а они решили испортить его своими происками. Так не пойдёт!

— Du hast recht, Hans. Lass sie auf eine Überraschung warten! («Ду хаст рихт, Ханс. Лас зи ауф áйнэ Убярáшун ватн!», «Ты прав, Ганс. Пусть ждут сюрприза!»)

Фрэя вернулась в столовую подавленная и расстроенная, а Ганс и Йозеф спустя два часа спокойно достигли Конкордии. Когда угас основной всплеск эмоционального позитива после предоставления немцами Хэлбокса российской группе, Фрэя подошла к Гансу и застенчиво-обиженным тоном пожаловалась ему:

— Почему ты обманул меня, Ганс?

Ганс посмотрел на неё, как на маленького ребёнка и немного задумчиво ответил:

— DerWiderspruchistdasFortleitende («Дэ Вúдашпрух ист дас Фóтляйтэндэ», «Противоречие ведёт вперёд»), — и продублировав эту фразу на английском, добавил, — Георг Гегель.

Он явно слукавил, но с одной только целью — завуалировать общую ситуацию и уйти от ненужных ему сейчас объяснений, потому что просто решил сделать так, как ему захотелось и поставить окончательный сценарий по своему усмотрению, чтобы все роли в нём исполнились по его желанию, а не определялись внезапной спонтанностью событий, вызванных самими актёрами. В некотором роде это была его величественная игра, в которой учитывались только его капризы,