Я решил его пока лишний раз не беспокоить, и он просто улегся спать, даже книжку свою не стал открывать. Голова, типа, у него болит. А я все-таки за него переживаю, вдруг случилось чего серьезное. Например, опять с этой стервой разругался. Не, надо попробовать как-нибудь аккуратненько спросить.

Увы, не получилось у нас в этот раз разговора, уснул мой боевой товарищ. А мне так хотелось поделиться с ним, как прошло наше со Славкой, по сути, первое свидание. А прошло оно замечательно! Что ж, остается сюда душу изливать. Для этого ведь и заводил, помимо какой-то доброй памяти.

История вкратце такая — Ульянка психанула и сбежала, поскольку, как оказалось, поругалась со своим кавалером на вчерашних танцах. Еще с какого-то бодуна решила, что его ДваЧе у нее увела, я не знаю, что у нее в голове происходило в этот момент. Не суть важно, беглянку нашли, с Алисой помирили, с ней все окей. А нашли ее около очень красивого озера посреди леса. Кажись, того самого, где… Неважно, я не очень хочу об этом тут писать лишний раз. Как-то спустя время стыдно немного стало, особенно после Славкиного рассказа об Анютиных глазках.

Так вот, я прям загорелся сюда Славю вечером привести. Я прям знал, что это будет очень даже романтично. Так что после репетиции я ей и предложил сделать такую вот вылазку. Поначалу она немного отнекивалась, это же тайком за территорию, как же так, такой ведь акт неповиновения. Но тут в том и дело, что немного. Да и должок за ней был после бескорыстной помощи в покраске забора. Шутка, конечно. Барьеры исчезали, и я очень радовался их обвалу. Не то, чтобы образ «правильной девочки» был на ней, как какое-то клеймо, Славя сама-то весьма падка на некоторые нарушения правил, в чем я уже несколько раз убедился лично, но я все равно очень обрадовался тому, что она начала еще больше раскрываться в моем присутствии. Не знаю, зачем вообще она так старательно натягивает эту маску, уверен, что и без нее в лагере ее бы уважали. Причем даже побольше нынешнего, ибо все же перебарщивает иногда. Надо только выкроить подходящее время и постараться ей это донести. Спокойно и аргументированно.

«Уж Алиса так точно», — подумал я, украдкой глянув на старательно не замечающих друг друга девушек. Одна Ульянка была оплотом беззаботности, бесцеремонно плюхнулась на кровать Дэнчика и плевала в потолок.

Пока мы шли к озеру, Славя периодически замирала, жадно принюхиваясь, вдыхая вечерний сосновый воздух. Так и напрашивалось прозвище «Само обоняние». Моментами она напоминала собаку — застывала, будто Бакс перед прыжком. А потом находила чернику, которую, поделившись со мной, ела с немыслимым упоением. Между нами был дикий контраст сейчас — она, уверенная и естественная и я, оторванный от привычной среды.

Пожаловавшись, как ее раздражает асфальт, она сняла сандалии и продолжила свой путь до озера босиком, по теплой земле. Сказала, что ей так будет удобнее. Эта ее привычка не имела ничего общего с унылым кокетством городских девчонок, ни с их книжной, придуманной любовью к природе. Это было именно, что потребностью организма, в котором четко проступала крестьянская, сельская основа, унаследованная от далеких предков, потребностью такой же естественной, как потребность в еде или воде.

Кстати, я у Макса наушники одолжил, с уверенностью, что эта штучка из двадцать первого века невесть откуда взявшаяся тихая и красивая музыка произведет на нее впечатление. И не прогадал. Хотя пришлось выбирать тщательно, ибо мой репертуар, скажем так, не больно-то романтичен. Но пара вещей нашлась. Особенно ее впечатлили песни Хелависы, что меня не удивило. Такие старославянские мотивы просто не могли не сработать в ее случае. Ей определенно навеяло, она стала рассказывать мне про языческие обряды, например, об каком-то там наречении. Суть в том, что для наших предков выбор того, как назвать своего ребенка, имел куда более особое значение, нежели сейчас. От имени зависела дальнейшая судьба человека, поэтому родители могли определяться с вариантом на протяжении довольно долгого времени. Славка, например, почти до полугода была, как оказалось, безымянной. Я не очень понимал, как на это правильно среагировать, и, дабы избежать возможного конфуза, плавненько перевел разговор на тему семьи.

Хотя о семье Славя рассказывала не то, чтобы неохотно, но видно, что не с самым большим желанием. Мама, папа, один старший брат и двое младших, за которыми ей приходится присматривать чуть ли не двадцать четыре на семь. Вот, значит, откуда опыт в воспитании и подходе к нерадивым пионерам.

Блин, четыре ребенка в семье, охренеть можно. Хотя, был у нас на поселке чувак, там вообще шестеро детей было. Страшно.

Еще днем я заметил, о чем делился и с Максом, что за все те наши моменты, что мы со Славей были наедине, она не то, чтобы сильно интересовалась как-то углубленно моей жизнью, привычным кругом общения. Да и вообще порой будто пыталась дистанцироваться. Не знал, что и думать — врожденная деликатность или просто отсутствие интереса? Зато, блин, узнал, что сок из зеленого яблока и сельдерея в пропорциях пятьдесят на пятьдесят — совсем не такая дрянь, как могло бы показаться. Нервировала меня эта неопределенность. Еще один барьер. И блестящее подтверждение тому, что отношения вынуждены развиваться, а не как это обычно бывало — с бухты-барахты. Как, собственно, и сказал тогда мой друг. Да, кстати, надо будет потом и вправду сказать ему спасибо за мотивирующий пендель. Я бы и без него, конечно, сообразил, но морально он мне все равно помог.

Но в тот момент Славка почувствовала мое молчание и некоторое время просто меня изучала пронзительным взглядом своих глаз. Потом она неловко предложила искупаться, словно извиняясь тем самым за свое непреднамеренное отчуждение. И как-то все сомнения разом уступили место предвкушению. Согласитесь, трудно продолжать думать о возвышенном, когда ты наедине с девушкой, начинающей раздеваться. Теплый вечер, залитое луной озеро, что может быть лучше?

Пока я сражался с так невовремя затянувшимся галстуком, она уже успела занырнуть с головой. Белый купальник словно светился в природном освещении, а капли воды, похожие сейчас на ртутные шарики, стекали с ее изящных плеч и рук. Я испытал какое-то чуждое волнение. Счастье, оно может быть простым и осязаемым, как эта минута, запах хвои, сырого песка или ее мокрого почти что обнаженного тела. Это действовало опьяняюще. Дурман заставил меня действовать. Я поцеловал ее. Аккуратно, приложив все видимые усилия, чтобы мои руки непроизвольно