времени ему придется быть в отсутствии, на каком расстоянии находится неприятельская армия и какие препятствия могут замедлить ее приближение. Он главным образом рассчитывал на итальянские реки, на Адидже, Минчо, Ольо и Адду, которые превращаются в широкие и стремительные потоки, в зимнюю пору вследствие дождей, а весной вследствие таяния снегов[462]. Но на этот раз стояла чрезвычайно сухая погода, и готы могли беспрепятственно переходить через широкое и каменистое русло рек, по которому бежала тоненькая струя воды. Сильный готский отряд овладел мостом через Адду и обеспечил переход через эту реку, а когда Аларих приблизился к предместьям Милана, он мог похвастаться тем, что видел бегущего перед ним римского императора. Гонорий торопливо отступил к Альпам в сопровождении нескольких министров и евнухов с целью укрыться в Арле, который нередко служил резиденцией для его царственных предшественников. Но едва успел Гонорий перейти через По, как его застигла готская кавалерия, и крайняя опасность заставила его на время укрыться за укреплениями Асты[463], находившейся в Лигурии или в Пьемонте на берегу Танаро. Готский царь тотчас начал и неутомимо вел осаду незначительного города, заключавшего в своих стенах такую ценную добычу и, по-видимому, неспособного к продолжительному сопротивлению. Когда Гонорий был доведен до последней крайности и его положение сделалось почти безнадежным, а варвары уже сделали ему оскорбительное предложение сдаться на капитуляцию, он был обрадован известием о приближении и наконец появлением героя, которого он так долго ожидал. Во главе отборного и неустрашимого авангарда Стилихон переправился вплавь через Адду, для того чтобы не терять времени на атаку моста; переход через По был гораздо менее рискованным и менее трудным предприятием, а успех, с которым он пробился сквозь готский лагерь под стенами Асты, оживил надежды и восстановил честь Рима.

Вместо того чтобы захватить пленника, который был бы наградой за их победы, варвары были мало-помалу окружены со всех сторон западными войсками, которые выходили одни вслед за другими из всех альпийских проходов; их лагерь должен был сузиться; их обозы перехватывались, и римляне стали возводить ряд укреплений так, что осаждавшие превратились в осажденных. Был созван военный совет из длинноволосых готских вождей и престарелых воинов, закутанных в меха и носивших на своих суровых лицах следы полученных в бою ран. Они взвесили славу, которую доставило бы им упорство в их предприятии, и выгоды, которые доставило бы им спокойное пользование награбленной добычей, и решили, что всего благоразумнее отступить, пока еще можно. На этих важных совещаниях Аларих обнаружил ту отвагу, которая привела его к завоеванию Рима: напомнив своим соотечественникам об их подвигах и замыслах, он закончил свою энергичную речь торжественным и положительным заявлением, что он решился найти для себя в Италии или царство, или могилу.

Битва при Полленции 29 марта 403 года[464]. Распущенность дисциплины всегда подвергала варваров опасности быть застигнутыми врасплох, но Стилихон задумал напасть на перешедших в христианство готов не в то время, когда они предавались разгулу и кутежу, а в то время, когда они благочестиво праздновали Пасху. Выполнение этого замысла или, как его называло духовенство, этого святотатства было возложено на Саула, варвара и язычника, впрочем пользовавшегося хорошей репутацией между заслуженными полководцами Феодосия. Лагерь готов, раскинутый Аларихом неподалеку от Полленции[465], был приведен в смятение неожиданным и стремительным нападением императорской кавалерии; но неустрашимое мужество их вождя тотчас восстановило между ними порядок и указало каждому свое место; а лишь только они пришли в себя от удивления, их врожденное мужество почерпнуло новые силы в благочестивой уверенности, что Бог христиан поможет им. В этой битве, долго остававшейся нерешительной благодаря одинаковой с обеих сторон храбрости и переменчивости счастья, вождь аланов, скрывавший в своей маленькой фигуре дикаря благородное сердце, доказал неосновательность недоверия к его преданности тем, что храбро сражался и пал, защищая республику. Вслед за его смертью эскадроны, которыми он командовал, пришли в расстройство и обратились в бегство, а поражение того фланга, на котором находилась эта кавалерия, решило бы сражение в пользу Алариха, если бы Стилихон не повел немедленно в атаку римскую и варварскую пехоту. К вечеру этого кровопролитного дня готы отступили с поля битвы; укрепления, которыми был обнесен их лагерь, были взяты приступом, а последовавшее вслед за тем разграбление этого лагеря и избиение готов послужили неполным искуплением за бедствия, причиненные ими римским подданным. Великолепная добыча, награбленная в Коринфе и Аргосе, обогатила ветеранов западной армии; взятая в плен жена Алариха, с нетерпением помышлявшая об обещанных ей мужем римских драгоценностях и знатных прислужницах, была вынуждена просить пощады у врага, смотревшего на нее с презрением, а многие тысячи пленников, с которых были сняты готские цепи, стали разносить по итальянским провинциям похвалы своему геройскому освободителю.

Отвага и отступление Алариха. После совершенного уничтожения его пехоты Аларих спасся или, вернее, отступил с поля битвы с большей частью своей кавалерии, которая осталась целой и невредимой. Не теряя ни минуты на оплакивание непоправимой утраты стольких храбрых ратных товарищей и предоставив победоносному врагу, ничем не стесняясь, заковывать в цепи захваченные ими изображения готского царя[466], он принял отважное решение проникнуть через незащищенные Апеннинские проходы, опустошить плодоносную территорию Тосканы и победить или умереть перед воротами Рима. Неутомимая деятельность Стилихона спасла столицу, но он не захотел доводить врага до отчаяния и, вместо того чтобы ставить судьбу государства в зависимость от случайностей новой битвы, предложил варварам купить их отступление. Мужественный Аларих отвергнул бы с презрением и негодованием такие мирные условия; он не принял бы ни позволения отступить, ни ежегодной пенсии; но он пользовался ограниченной и непрочной властью над самостоятельными вождями, которые возвысили его над равными с ним по рангу военачальниками лишь для того, чтобы он был их слугой; еще менее были они расположены следовать за полководцем, потерпевшим неудачу, и многие из них вовлеклись в тайные переговоры с министром Гонория в видах ограждения своих личных интересов. Готский царь подчинился воле своего народа, утвердил мирный договор с Западной империей и перешел обратно через По с остатками блестящей армии, которую он привел в Италию.

Значительная часть римских военных сил не переставала следить за всеми его движениями, а Стилихон, поддерживавший тайную переписку с некоторыми из варварских вождей, получал точные сведения обо всем, что затевалось в лагере Алариха или на происходивших у него совещаниях. Из желания ознаменовать свое отступление каким-нибудь блестящим подвигом готский царь задумал занять важный город Верону, господствующий над главным проходом Рецийских Альп, и, пройдя