Нашего президента ждет нелегкая схватка. Одни считают его недальновидным полководцем, других возмущает его политика в отношении цветных. Я слышал всякое и спорил с открытыми юнионистами, которые надеются, что победит кандидат от демократов генерал Макклеллан, потому что считают Линкольна виновным во множестве «преступлений» – это и воинская повинность, и растущая централизация федеральной власти, и самочинные расправы с инакомыслящими, и еще куча всего.

Но хотя многие думают именно так, я что-то не замечаю в армии того всеобщего поклонения Макклеллану, как это было даже год назад. Да, Грант разбрасывается солдатскими жизнями почти безудержно, но теперь у нас хотя бы есть уверенность в том, что он приведет нас к победе; а вместе с вполне ожидаемыми жалобами на растущие списки потерь в Потомакской армии появилась какая-то новая гордость. Почти все сходятся в том, что наша победа – лишь вопрос времени. Это работает в пользу Старины Эйба, и я буду агитировать за него до последнего.

Осада продолжается без особого успеха. Джордж сейчас в Сити-Пойнте, в железнодорожном корпусе, занимается тем, что поддерживает в пригодном состоянии дорогу, так необходимую для снабжения армии, тем более что на всем ее пути очень много оврагов и ручьев, поэтому эстакады тоже надо ремонтировать. Очень хочу увидеться с ним, но пока не получается – у батальона каждый день какое-нибудь новое задание. С тех пор как вернулся, я уже сводил изыскательский отряд почти к самым позициям бунтовщиков, и мы даже попали под десятиминутный обстрел. Командовал подразделениями, которые рыли колодцы и строили навесы из лапника для мулов, что тащат наши фургоны. Дважды обучал большие группы темнокожих пехотинцев технике применения габионов и фашин при возведении укреплений. Они готовы учиться и все схватывают на лету.

Мы рубим деревья для новых орудийных платформ, заменяем земляные насыпи, размытые ливнями, строим бомбоубежища, пробиваем новые амбразуры в уже существующих укреплениях по всей осадной линии. В основном она состоит из ряда отдельных редутов, или фортов, соединенных окопами, и каждый редут расположен так, чтобы из него можно было стрелять не только по врагу, но и по соседнему редуту, если тот вдруг будет атакован.

Огромная работа проделана и вблизи от земляных укреплений бунтовщиков. Мы часто выполняем наши задания по ночам, в полной тишине, когда это возможно. Каждый знает, что неловкое движение, слишком громко произнесенная команда или любой другой шум могут вызвать артиллерийский или снайперский огонь и война для тебя может закончиться еще до официальной капитуляции. Поэтому нет ничего удивительного в том, что нам ежедневно выдают виски. Наша работа не просто трудная, но еще и опасная. Лично я от виски никогда не отказываюсь. Потому что не только очень хочу встретиться с братом в Сити-Пойнте, но и потому, что у меня есть много других причин делать все возможное, чтобы пережить каждый следующий день. И самая главная причина – это ты, моя любимая жена. Как же я мечтаю о том дне, когда наконец закончится эта бойня и я снова смогу тебя обнять!

Вместе с новыми красками осень принесла в долину Лихай и хорошие новости. Шерман второго сентября взял Атланту. Это, а также славные подвиги Малыша Фила вдохновили весь Север. Издеваясь над пацифистскими призывами сторонников Макклеллана, республиканцы с гордостью называли командующего кавалерией «наш мировой судья Шеридан».

И еще осень в последний раз привела в Бельведер Сципиона Брауна. Радуясь как мальчишка, он вертелся перед Бретт, демонстрируя голубые брюки с широкими желтыми лампасами и темно-синий мундир без знаков различия – так вторые лейтенанты отличались от первых.

– Лейтенант Браун, Второй «цветной» кавалерийский полк Соединенных Штатов! Я заменю офицера, которого ранили в сражении у Спринг-Хилла.

– О, Сципион… это же как раз то, чего ты хотел! Тебе очень идет форма!

Констанция и Мадлен согласились с Бретт. Все три женщины собрались в гостиной, чтобы приветствовать Брауна и выпить за него шерри с маленькими сахарными печеньями.

– А где и когда начинается твоя служба? – спросила Мадлен, подумав, что у этого стройного парня с янтарной кожей прекрасная фигура.

– В Сити-Пойнте, с понедельника. Надеюсь, там не будет таких неприятностей, какие случились здесь, когда я пришел принимать присягу. Пришлось схлестнуться с четырьмя белыми парнями, двое из них уже бывалые солдаты. Так вот, им не понравилось, что цветные собираются служить в их армии, и они не хотели меня пускать. – Сидя на краешке стула, как какая-то длинноногая птица в слишком маленьком для нее гнезде, он широко улыбнулся своим слушательницам и выразительно взмахнул рукой. – Но я пробил себе дорогу!

– В Лихай-Стейшн тоже есть такие люди, – сказала Бретт, впервые заметив, что ладони у Брауна почти такие же белые, как у нее самой.

Стул под Брауном вдруг скрипнул, и Сципион с радостью вскочил, потому что можно было снова выпрямиться во весь рост в его новенькой форме, которой он так гордился.

– Есть еще какие-нибудь новости из столицы? – спросила Констанция.

– Говорят, с помощью мистера Линкольна Территория Невада к первому ноября станет штатом. Это даст недостающие два голоса, необходимые для принятия поправки. – И без объяснения было понятно, что речь идет о Тринадцатой поправке. Он поклонился дамам. – Угощение чудесное, но я еще должен попрощаться с детьми. Мой поезд отходит в шесть.

Приехал он в девять утра, просидев в поезде всю ночь.

– Я пойду с тобой, – тут же заявила Бретт.

Мадлен бросила быстрый взгляд на Констанцию, молча отметив и горячность Бретт, и ответную радость Брауна. Констанция улыбнулась, словно говоря, что и она заметила то же самое. Ее улыбка в последнее время стала как будто шире из-за располневшего лица; та худышка, на которой женился Джордж, исчезла в этой пухлой женщине. Впрочем, полнота ее совсем не портила.

В школе миссис Чорна расплакалась, а семнадцать темнокожих беспризорников скакали и приплясывали вокруг Сципиона, восхищаясь его новенькой формой: все пуговицы ярко сверкали, нигде ни складочки, ни морщинки. Сципион сказал миссис Чорне и ее мужу, что Христианская комиссия в Вашингтоне будет продолжать собирать сирот и отправлять их в Лихай-Стейшн из временного убежища в Нортерн-Либертис.

– Но это уже будет не то же самое! – всхлипнула миссис Чорна. – Ох, совсем не то же самое, дорогой вы наш!

Она уткнулась мокрым от слез лицом в плечо мужа. Да, она права, подумала Бретт одновременно и с гордостью, и с грустью.

Сципион Браун попрощался с каждым из детей, каждого обнял и поцеловал; а вскоре Бретт, к своему испугу, обнаружила, что они уже спускаются по холму. В октябрьское небо поднимался дым от заводских труб, затеняя осеннее солнце. По обе стороны тропы чуть раскачивались от ветра лавры. Браун посмотрел на карманные часы:

– Уже половина шестого. Надо спешить.

У веранды Бельведера Бретт остановилась, схватившись одной рукой за резную колонну, – у нее почему-то вмиг закончились силы. Лучи уходившего к западному горизонту солнца слепили глаза, она почти не видела Брауна и боялась этого безжалостного света и того, что он может раскрыть.