Вельяминов немедленно сделал распоряжение о сосредоточении войск на Малке, а полковнику Победнову предписал быстро двинуться к Каменному мосту и захватить аулы Росламбека, если неприятель еще не перешел Кубань; в противном же случае – возможно скорее и кратчайшим путем идти или на Малку к кабардинским аулам, или же, соображаясь с обстоятельствами, преследовать неприятеля по тем направлениям, которые он примет. Предписание это отправлено было из Прочного окопа 3 ноября и, как увидим, уже не попало в руки Победнова.

Неприятель между тем подвинулся ближе и стал в аулах темиргоевского князя Мисоста Айтекова, сидевшего над Кубанью. Владелец этот считался одним из преданных России людей, а между тем, прикрываясь именно этой преданностью, он, несмотря даже на вражду, издавна существовавшую между ним и Джембулатом, подвел его партию к русским пределам. И тут произошли трагические обстоятельства, которых ни ожидать, ни предвидеть было невозможно.

Исаев и Победнов, получая известия о постепенном приближении неприятеля к Кубани, передвинули и собранные ими отряды: Исаев – к Беломечетскому посту, Победнов – к Тахтамышскому аулу. 3 ноября сотник Фетисов, ездивший из отряда Исаева с партией казаков к самому Зеленчуку, дал знать, что неприятель в значительных силах вышел из Мисостовых аулов и тянется к Кубани. Исаев тотчас поскакал в Тахтамыш, рассчитывая соединиться с Победновым и общими силами встретить врага на переправе. Но уже на пути он получил от Победнова два извещения: первое, что неприятель переправляется через Кубань, второе – что он, Победнов, вступил с ним в сражение. Последнее, по донесению Вельяминова, «было ложно». Исаев уже был в трех верстах от Тахтамыша, торопясь на помощь и удивляясь, что не слышит выстрелов, как прискакал от Победнова третий казак и сообщил, что неприятель повернул влево, на Воровсколесскую станицу. Исаев понесся наперерез, рассчитывая предупредить черкесов и занять станицу прежде, чем подойдет туда скопище. Было темно, когда он проскакал уже покинутый казаками Соленоозерский пост, и в самую полночь прибыл в Воровсколесскую. Здесь о неприятеле не было даже и слухов. Исаев решился ждать света. Между тем происходило вот что. Неприятель приблизился к Кубани 3 ноября, около десяти часов утра, и начал переправу, всего верстах в пяти от Тахтамышского аула, где находился Победнов во главе двух рот пехоты и четырехсот казаков с четырьмя орудиями. Если бы Победнов, как и следовало ожидать, бросился к переправе с казаками и конными орудиями, приказав следовать за собою туда же и пехоте, то, без сомнения, уже одним пушечным огнем он мог бы остановить неприятеля. Но Победнов, почему-то представлявший себе неприятеля в громадных силах, не решился идти навстречу и пропустил его на русскую сторону без выстрела, не сделав даже шагу из Тахтамышского аула. Черкесы спокойно переправились и мимо Тахтамыша шагом потянулись к Соленым озерам. Они проходили так близко от отряда Победнова, что по ним сделано было несколько пушечных выстрелов. Партия, однако же, не прибавила шагу. Когда она уже миновала пост и взяла направление между Воровсколесской станицей и Кумским редутом, Победнов наконец вышел из своего аула и направился по ее следам. Черкесы понеслись крупной рысью; Победнов с казаками и конной артиллерией, оставив пехоту, пошел также рысью, стараясь не упустить неприятеля из виду.

Из Тахтамышского аула вместе с Победновым выехал и ногайский князь Муса Тагаев со своими узденями, на пути подошли еще ногайцы с князем Салибеем Мансуровым, а на Соленоозерском посту к отряду присоединился еще командир Донского казачьего полка полковник Луковкин с двумя сотнями донцов, сотней Кавказского линейного казачьего полка и конным орудием. Под командой Победнова составился теперь отряд, не уступавший неприятелю в числе, но имевший на своей стороне огромное преимущество в конной артиллерии. Но и тут Победнов не подумал о быстром наступлении. Достигнув Соленоозерского поста, он расположился отдыхать, а потом, когда стемнело, и совершенно остановился, «не взяв в соображение, – как говорит Вельяминов, – что неприятель, сделав в этот день около двадцати верст более его, продолжает идти все далее и далее».

Таким образом, Победнов дал неприятелю все средства отойти от себя на значительное расстояние – и уже без всякой помехи разорять и грабить русские селения.

Пройдя мимо Воровсколесской станицы, занятой в то время уже Исаевым, черкесы разделились: Джембулат с абадзехами двинулся вправо, Касаев с кабардинцами – влево, чтобы соединиться под деревней Сабля и напасть на нее одновременно с двух разных сторон. Одно ничтожное обстоятельство испортило между тем все планы Джембулата. Приближаясь к Сабле и рассчитывая накрыть ее совершенно врасплох, абадзехи с изумлением увидели перед деревней большие бивуачные огни; слышен был шум, говор, неясно мелькали тени солдат. Партия остановилась в нерешимости; очевидно, намерение ее было открыто и уже взяты предосторожности. Нужно сказать, что грозное войско, которое увидели горцы, была безоружная партия рекрутов, поздно пришедшая к деревне и расположившаяся бивуаком. И вот эта-то безоружная партия, представлявшая черкесам случай взять несколько сот человек лишних пленных, спасла Саблю от беспощадного погрома. Абадзехи не могли себе представить, чтобы русские военные команды в столь близком расстоянии от Кубани могли ходить без всякого оружия; они стали пятиться и неожиданно наткнулись на большой конный табун, ходивший на пастьбе и принадлежавший жителям Тахтамышского аула. Обрадованные, они дали залп из ружей и, повернув табун, погнали его на речку Барсуклы.

На залп немедленно прискакала и другая партия кабардинцев. Видя, что абадзехи уже имеют добычу, Касаев не хотел следовать за ними с пустыми руками и бросился на Шошины хутора, лежавшие в двух верстах от большой дороги, как раз на половине пути из Сабли в Александрию. Кабардинцы напали на них уже на рассвете 4 февраля, но здесь они наткнулись на сборный пост из двенадцати казаков линейцев и нескольких донцов, под начальством Волжского линейного полка зауряд-хорунжего Федотова. Волжцы не дали захватить себя врасплох – и меткий залп заставил кабардинцев отшатнуться. Вторая атака была не более удачна, бесполезно лишив кабардинцев еще нескольких человек убитыми и ранеными. Но когда толпы наступавших поколебались и готовы были бежать, молодой, пылкий Касаев пустил в ход нагайку – и кабардинцы остановились. Часть их спешилась, другая на лошадях пошла в обход, чтобы не выпустить живым ни одного казака. Волжцы видели, что наступила для них решительная минута, и, не помышляя о плене, стали готовиться к смерти. Пока пешие горцы вели открытый приступ, конные зажгли сзади плетни, и пламя отрезало казакам отступление. Гибель волжцев стала неизбежной. Мужественно отстреливаясь и отбиваясь шашками, они переходили от одного плетня к другому, но пламя, захватывавшее все большее и большее пространство, повсюду настигало их; наконец и отступать стало некуда. Тогда закипела отчаянная последняя сеча. Храбрый Федоров, выхватив длинный кинжал, первым врезался в густую толпу неприятеля – и первый пал, в куски изрубленный шашками. Волжцы и донцы не отстали от своего начальника – и честно все сложили свои казацкие головы в этом неизмеримо неравном бою: из двадцати человек пятнадцать были изрублены, пять брошены кабардинцами тяжко израненные, – и когда подоспела помощь, один из них также уже отошел в вечность. В плен никто не дался, только лошади, одежда и оружие казачье достались кабардинцам.