и я чувствовала, будто почиваю на облачке среди ароматных трав, а не на душном чердаке конюшни. Но насладится этим сполна, оказалось, мне не суждено. И причиной, как уже можно с легкостью догадаться, стал несносный Роб.

Бедняга кряхтел и чесался, издавая целую какофонию дивных звуков. Его одежда явно способствовала плотному ознакомлению со всеми прелестями ночевки на соломе. Я ему искренне сочувствовала, но поделиться спасительным плащом не предлагала. И так уже работала с ним наравне: выскабливала от навоза узкие стойла, заменяла свежую подстилку животным, чистила и драила старые, век не видевшие мыла доски, стараясь изо всех сил навести порядок. Ведь понимала, что иначе спать в этой конюшне было бы куда неуютнее. А взвалить всю работу на Роба не позволила совесть и здравый эгоизм — чем быстрее мы бы покончили с заданием, тем быстрее бы улеглись.

После добросовестно вычищенного сарая, не удивительно, что мы валились с ног от усталости, и лишь безмятежный и спокойный сон мог восполнить потерю сил. Блондину, судя по всему, данная роскошь не светила. И мне, из-за него, бессовестного, тоже. Хотя терпела я долго, простодушно решив, что усталость возьмет свое, и я перестану обращать внимание на это дикое копошение. Но спустя полчаса моему терпению пришел конец.

— Да угомонись же ты, наконец, — кинула в Роба пучком колючего сена. — Сколько можно кряхтеть? Право слово, как старый дряхлый дед!

Кряхтение затихло, задумалось и постаралось огрызнуться в ответ.

— Сама угомонись. У меня солома застряла в… в… штанах. Знаешь, как колется?

Я тихо хрюкнула, едва сдержав смешок.

— Предлагаешь мне ее вынуть?

В ответ испуганно икнули. Где-то внизу заржал Черныш.

— Язва! — проворчал Блондин.

— Нытик, — не осталась в долгу.

Вяло обменявшись колкостями и почувствовав себя немного легче, мы отодвинулись друг от друга еще дальше и, наконец, погрузились в сон… по крайней мере я. Возился и кряхтел ли дальше Блондин, я уже не слышала.

Не знаю, что разбудило меня посреди ночи. Может, тихий стук, ржание лошади, сопение соседа по койке… Но я резко распахнула глаза и поняла, что сон куда-то бесследно сбежал, даже не мазнув остатками дремы по тяжелым от усталости векам.

Нахмурившись, взглянула в маленькое окошко под крышей и невольно поежилась, встревоженная внезапно откуда-то взявшимся плохим предчувствием. Темное небо давило ночной тишиной, словно надо мной сомкнулись темные воды морской пучины. Редкие звезды подмигивали тусклым холодным светом, а луна и вовсе спряталась за тучами. До рассвета было как пешком до Энилейна, и поспать бы еще хоть капельку мне бы не помешало. Но сон исчез окончательно и ни в какую не желал возвращаться. Блондин посвистывал во сне, а снизу доносились легкие шорохи, которые хоть немного притупили ощущение накатившего страха — если животные ведут себя спокойно, то и мне нечего бояться.

Вот тогда-то я и задумалась, а вернулся ли Эдхард после ночной прогулки. Казалось, беспокоится не о чем. Опытный и умный хищник наверняка сумеет за себя постоять. Но если Черный Король не соврал, и у него, правда, настолько много недоброжелателей, то где гарантия, что не они приложили руку к тому, что он застрял в теле животного. А, если это так, значит, кто-то, скорее всего, попытается уничтожить Эдхарда, воспользовавшись его беззащитным состоянием. Ведь что может сделать волк, против, допустим, полудюжины вооруженных до зубов рыцарей…

Тревога заставила вскочить на ноги и кинуться к лестнице. Стараясь не скрипеть старыми досками, я опустилась на колени и слегка свесилась вниз в попытке высмотреть волка. Но в отличие от освещенного чердака, плотно зарытая конюшня была темна, как самая настоящая керберова преисподняя.

Вздохнув, с огорчением поняла, что спускаться все же придется. Оставаться в неведении и мучится всю ночь беспочвенными терзаниями, не хотелось. А так, тихонько сбегаю, проверю короля и обратно в страну безмятежных сновидений.

Первые ступени лестницы были еще видны, благодаря свету, проникающему сквозь окошко на чердаке. А вот дальше меня ждал кромешный ад. Я спускалась осторожно, ступенька за ступенькой, и с замершим сердцем чувствовала, как прогибаются доски под моими ногами. Лазила я всегда, как ящерица, отлично умела держать равновесие, и не боялась упасть. Но подвела отвалившаяся подметка на башмаке. Зацепившись ею за очередную доску, таки не удержалась и, нелепо взмахнув руками, рухнула вниз.

Все случилось за доли секунды — я и сообразить ничего не успела, даже то, что падение будет громким и болезненным — как меня подхватила чья-то крепкая рука, стиснув ребра и выбивая остатки воздуха из легких. Вторая, накрыла ладонью мой рот, заглушая сорвавшийся с губ крик.

***

Внутренности сделали причудливый кульбит и остановились где-то в районе солнечного сплетения, заныв, будто ударили под дых. Чужое горячее дыхание опалило ухо жаром.

— Тихо-тихо, моя пугливая малышка. Это всего лишь я…

Голос Эдхарда заставил задрожать еще сильнее. Вместо облегчения волной накатил ужас. Что сейчас со мной сделает Черный Король, вновь возвратив себе человеческое обличие.

— Не будешь кричать, Шэнна? — горячий воздух снова колыхнул прядь волос возле уха.

Я, насколько это было возможно, аккуратно покачала головой.

Рука медленно убралась с моего рта, и в легкие хлынул поток прохладного ночного воздуха. Меня осторожно поставили на землю, и я тут же обернулась, чтобы уж точно уверится, что за моей спиной именно Эдхард. Мой нос уткнулся в мужскую грудь, обтянутую знакомым черным камзолом.

— Как? Вы… Вы… ты… как у тебя получилось? — запрокинула голову и всмотрелась в скрытые тенью черты.

— Не знаю, — развел руками. — Еще минуту назад я был волком. Увидел, как ты спускаешься. Подошел поближе, чтобы надрать тебе одно место за глупою и рискованную прогулку в темноте, и увидел, как падаешь. А в следующую секунду уже держал тебя в руках.

Я нахмурилась. Что за чудеса. Разве так бывает? Хотя и застревание в волчьем обличии само по себе удивительно.

— Это окончательно? — спросила с надеждой, стараясь не замечать, как бегут табуны мурашек по коже, там, где его ладони прожигали сквозь ткань.

Странно, но мне даже в голову не пришло отстраниться, отодвинуться подальше и прогнать эти будоражащие ощущения. Я чувствовала себя куклой в руках умелого кукловода. Воля моя была подавлена, как никогда, и отдана чужому разуму в жертву. В голове лишь кружилось от облегчения. Теперь-то, уверена, король не сомневается, что моей вины в том, что с ним произошло, нет.

Эдхард пожал плечами и сам отпустил