– А мне казалось, ты пригласил меня просто поплавать в бассейне, – пролепетала Бенедикта, тщетно пытаясь сохранить остатки самообладания. – Только поэтому я здесь...

– Ах, Бенедикта, никудышная из тебя лгунья. – Паоло ласково провел большим пальцем по ее щеке осторожно потянул за золотую сережку. – Твое тело выдает тебя. Тебе не терпится избавиться вот от этого... – Он подцепил пальцем бретельку лифчика и приспустил ее с плеча. – От этих жалких уступок приличиям, сказал бы я.

Бенедикта потянулась поправить бретельку, но Паоло оказался проворнее. Он быстро завел руку ей за спину и расстегнул застежку. Миг – и грудь избавилась от плена стягивающего ее кружева.

– Не смей! – испуганно воскликнула молодая женщина. – Ты заблуждаешься! Я здесь вовсе не за тем, чтобы спать с тобой. Я... я не из таких, нет!

– «Спать» в мои планы вообще не входит, – возразил Паоло, припадая к ее губам. Жесткие завитки волос на его груди волнующе защекотали ей грудь, и дыхание у Бенедикты перехватило. – О, любимая, я хочу тебя, как я хочу тебя! Целуй меня, мое сокровище! Ты принадлежишь мне, слышишь?

Она чувствовала, что больше сопротивляться не в силах. Близость его обнаженного тела сводила ее с ума. Ничего чудеснее Бенедикта в жизни своей не испытывала. Вода холодила разгоряченную кожу, точно касание легкого шелка, лаская, будоража, волнуя. Когда Паоло стянул с нее лифчик и бросил на бортик, молодая женщина лишь порадовалась обретенной свободе.

А в следующий миг она вновь ощутила его жаркие губы на своих губах. И его язык властно скользнул внутрь, заявляя о своих древних как мир правах. Бенедикте не хватало дыхания. Она чувствовала, что теряет сознание, и льнула к Паоло, чтобы не упасть. А он самозабвенно целовал ее – само воплощение бесстыдной, знойной, разнузданной языческой чувственности. И противиться ей было невозможно.

Вот сильные руки под водой легли на ее талию, погладили округлые ягодицы. И Бенедикте тут же захотелось избавиться от узкой полоски кружева, этой досадной преграды между Паоло и ею. Она тихо всхлипнула, когда чуткие пальцы чуть оттянули эластичную ткань и проникли внутрь, исследуя, лаская, неумолимо продвигаясь все дальше. Влажное лоно жадно приветствовало дерзкий натиск. Жаркая волна разлилась по всему телу, пульс многократно участился.

– О Боже, – глухо застонала Бенедикта, не в силах сдерживаться, и Паоло, удовлетворенно улыбнувшись, стянул неуместные трусики вниз.

– Так лучше? – хрипло осведомился он, придвигаясь ближе.

Чувствуя, как его мужское естество пульсирует возбуждением, Бенедикта нашла в себе силы только кивнуть. Паоло подхватил ее под ягодицы и, чуть приподняв, притянул к себе. Она обвила ногами его бедра. Но хотя все ее существо томительно ныло в предвкушении большего, у Паоло на этот счет были другие планы.

– Не здесь, – промолвил он. – Не здесь и не так, мое сокровище. Я хочу любить тебя, моя Бенедикта. Хочу уложить тебя на мою кровать, хочу любоваться тобой, хочу доказать тебе, насколько ты мне желанна.

В тот миг Бенедикте казалось, что, овладей ею Паоло прямо здесь, в бассейне, ничего большего она от судьбы и не пожелает. Никогда в жизни ее не влекло так сильно к мужчине. Страсть, разбуженная им, страсть, что нарастала в ней с каждой минутой с тех пор, как они познакомились, властно требовала немедленного ответа.

Паоло подсадил ее на край бассейна. Бенедикта видела, что и ему приходится нелегко. Вот он провел рукою по внутренней стороне ее бедра, накрыл ладонями груди. Бенедикта затрепетала всем телом. Паоло втянул в рот набухший сосок, затеребил его губами и языком. Второй сосок тоже получил свою долю ласк, и в глазах у нее потемнело. Так что, когда Паоло выбрался из бассейна и помог ей подняться, Бенедикта с трудом устояла на ногах.

При виде Паоло, великолепного в своей наготе, Бенедикта утратила остатки самообладания. И сам он, и его гордо заявляющее о себе мужское достоинство словно бы воплощали в себе мощь и страсть.

– Пойдем, – произнес он, беря ее за руку и увлекая к дому. Бенедикта споткнулась, и Паоло подхватил ее на руки. – Бедняжка моя, – прошептал он ей на ухо. – Я слишком тороплюсь, да? Я хочу, чтобы для тебя это стало незабываемым переживанием, как для меня.

Паоло внес ее в дом и вверх по лестнице. Собственная нагота, похоже, нимало его не смущала. Бенедикта, еще недавно искренне восхищавшаяся высоким потолком с лепными карнизами, сейчас не замечала ровным счетом ничего вокруг. Хрустальные бра приглушенным светом освещали мраморные ступени. Все казалось нереальным, фантастически прекрасным – точно во сне или в сказке.

Бенедикта не сводила глаз с Паоло. В этом зыбком, мерцающем, волшебном мареве он один казался настоящим, надежным – и бесконечно любимым.

Спальня ослепляла роскошью. В центре высилась огромная, явно старинная кровать красного дерева на четырех столбиках и с пологом.

Высокие, от пола до потолка, окна глядели в темноту – создавалось ощущение, будто одна из стен комнаты растаяла, растворилась во мраке, и спальня открывается прямо в звездную ночь. Войдя, Паоло выключил свет, и теперь только два причудливых ночника в изголовье кровати мерцали в полутьме, роняя блики на серебристое атласное покрывало, на покрытый персидским ковром пол, на дубовую обшивку стен.

Паоло осторожно уложил Бенедикту на кровать.

– Я вся мокрая! – запротестовала она.

Но Паоло, усмехнувшись, вытянулся на кровати рядом с нею.

– Знаю, – тихо произнес он, ласково проводя ладонью по ее животу и на краткое мгновение, скользнув пальцами между ее бедер. – Я чувствую.

– Я... я не про это, – смущенно пролепетала она, и Паоло широко улыбнулся.

– Знаю, – повторил он. – Но ты и я вместе разожжем пожар, от которого и бассейн высохнет до дна, верно?

– Паоло... – затрепетала молодая женщина.

– Просто расслабься, – тихо посоветовал он и наклонился, чтобы осыпать ее поцелуями. Путь, пройденный губами, повторила рука. Осторожно и ласково Паоло развел ей ноги – и, явно наслаждаясь, лизнул. – До чего же ты вкусная, – промолвил он, вновь принимаясь ласкать ее гибкое, покорное тело.

Паоло словно вознамерился продлить ее наслаждение до бесконечности. Руки, плечи, грудь Бенедикты, каждый дюйм ее разгоряченной кожи упивался этими чувственными прикосновениями. Бенедикта тянулась, льнула к Паоло бездумно и жадно, стремясь к завершению этой сладостной пытки, такой упоительной и мучительной одновременно.

А он не торопился. И лишь когда она обняла ладонями его мужское естество и игриво затеребила пальцами, итальянец протестующе застонал.

– Не могу больше, – хрипло признался он. – Ты – моя! – И, шире разведя ей ноги, рывком подался вперед.

А в следующий миг выругался сквозь зубы. Тихо, но отчетливо. Этого слова Бенедикта не знала, однако по интонации догадалась: что-то не так.