себе монополию на производство спиртного, и первой ласточкой была «Рыковка», прозванная так народом в честь Председателя Совнаркома СССР. Ее трудовой и не совсем трудовой люд признал сразу и полюбил всем сердцем.

Бекетов, глядя на раскрасневшегося от водки скорняка, радовался такому отличному приобретению. Знал он такую породу людей. Силы и злобы много, а голова пустая. Если в эту голову влезть и заполнить ее собой, то приобретешь послушную куклу, которая будет делать все, что ты прикажешь.

Так бандшайка пополнилась еще на одного человека…

Глава 20

1932 год

Вот и вошла полностью в свои права южная весна – теплая, прочная, солнечная, без скачков и кульбитов. Не то что на Урале, где и солнце редкое, и погода может три раза на день смениться.

В воскресенье состоялась обещанная экскурсия по Ростову-на-Дону. Чтобы Апухтин мог, наконец, спокойно пройтись по Большой Садовой с великолепными зданиями Госбанка, бывшей Городской думы, особняком ростовской актрисы Черновой. Насладиться видами с набережной Дона, поглазеть на золотые купола храмов, исторические Парамоновские склады.

Апухтин был, конечно, рад, поскольку сам питал слабость к романтическим городским и природным красотам. Вот только экскурсоводы ему попались специфические. Когда тебя водит по окрестностям искусствовед, он тебе указывает на архитектурные излишества и прочее благолепие. То есть на праздничный фасад города. А когда тебя сподобился сопровождать начальник отделения особо тяжких преступлений краевого угрозыска, то и показывать тебе он будет не фасад, а самую темную изнанку.

Вот и долдонил Щербаков:

– Вон тот огромный, отовсюду виден, храм Рождества Пресвятой Богородицы. Старый, лет двести ему. Только на моей памяти его три раза грабили. И все грабители плохо кончили… А вон там пристрелили Духа, наипервейшого бандитского садиста в Ростове, который полсотни человек лично извел.

Апухтин только кивал. Город действительно представал в совершенно ином свете, и обычные с виду улицы наполнялись другим содержанием. Скромные постройки Богатяновского спуска, оказывается, испокон веков служили главным местом сосредоточения криминального элемента. Там было все: «ямы» – места скупки краденого, многочисленные притоны, где хоронились карманники и даже шниферы – взломщики сейфов, майданы – так здесь называли подпольные игорные дома. И проститутки тут, и даже публичные дома. И все это не только не вычищено окончательно, но местами и процветает. Почему процветает? Так сил у угрозыска не хватает – это раз. С другой стороны, когда вся блатота в одном месте собрана – это удобнее. Далеко ходить за ними не надо. Да и контролировать легче.

– Вон – Новый рынок, – указывал Щербаков. – Около него карманники всегда селились, самая благородная воровская масть… А вот там хаза была, где банду Медика взяли. Подмешали им в самогон снотворного и повязали не то что без единого выстрела, даже без матюгов с их стороны.

Так и шли по городу. Там «малина» цвела, которую прихлопнули. А тут «малина», которую скоро прихлопнем.

– Папиросы «Эпоха» курить неплохо! – орали шныряющие везде мальчишки, торгующие папиросами поштучно и имеющие с того навар. Такие же верткие пацаны пытались впарить ириски поштучно и всякую мелочь. Наглядное напоминание о временах беспризорности и неприкаянности, которые по всей России уже прочно уходили в прошлое.

И ни в коем случае здесь нельзя было зевать. Ростов был городом красивым – это Апухтин давно рассмотрел. Но чем-то схожий с цыганским табором – такой же безалаберный, торговый, жульнический и ярко-цветастый.

Закончилось тем, что «экскурсионная группа» из трех оперативников нашла столик в дощатой, полной народа пивной, расположенной в заросшем деревьями, с прудами и лебедями, парке Октябрьской революции. Там еще недавно был пустырь, разделявший сам Ростов-на-Дону и его пригород – армянскую бандитскую Нахичевань. Опрокинули по кружечке неплохого пивка – специально от заведения для уважаемых начальников. Судя по всему, оперов здесь знали и побаивались.

В общем, Апухтин время провел неплохо. Перевел немножко дыхание, которого уже начинало не хватать. А с раннего утра снова погрузился в свои бумаги, в которых плавал уверенно, как дельфин в море.

Он не переставал бомбить ориентировками и указаниями за подписью руководства краевого ОГПУ и милиции все подчиненные территориальные отделы. Призывал к бдительности. Требовал проведения скрытых и легальных оперативных мероприятий.

Отлично представляя, сколько таких бумаг приходит на территорию, он понимал и то, что они очень быстро забываются. Появляются новые, тоже страшно актуальные, по ним нужно принимать меры и отписываться. Потому не видел ничего зазорного в том, чтобы время от времени повторяться, порой слово в слово, чтобы голову не ломать лишний раз. Да, это не оригинально, зато эффективно. И может рано или поздно сработать.

И эта политика неожиданно дала результат. Через три дня после очередной строгой указивки дело сдвинулось. И сдвинулось именно на территории.

В районный отдел милиции поздним вечером заявился растрепанный мужичонка. Был он в залатанной одежде, окладисто бородатый, непонятного возраста. По виду – типичный ходок из деревни. И был он страшно испуган.

– Что тебе, гражданин? – осведомился скучающий и сонный дежурный.

– Хочу оповестить о страшном, – зловеще изрек «ходок».

– Чего? – удивленно уставился на него дежурный, не привыкший к такому высокому стилю общения.

– Лихой народ крестьянину прохода не дает! – Был «ходок» сильно взвинчен. – Куда власть смотрит, а?!

– Чего, ограбили тебя? – спросил, зевнув, дежурный, возвращая себе привычно-сонное состояние. – Или убили?

– Какой убили! – возмутился «ходок». – Кто бы тогда с тобой, бестолковым, говорил!

– Вот и я о том, – произнес дежурный, пропустив мимо ушей заявление о бестолковости находящегося при исполнении должностного лица. – Что стряслось?

– Да ничего. Бог спас, – перекрестился «ходок». – Но ведь могло! Ах, как они меня заманивали на станции. Какие горы златые сулили!

– Вот что, гражданин, – дежурный привык ко всяким чудакам и научился их отшивать, – когда ограбят, тогда приходи. А сейчас нечего занятых людей от работы отвлекать.

– А, – махнул рукой мужичонка с досадой. – У вас всех поубивают под носом, а вы и не почешетесь.

Он направился к выходу, шепча едва слышно нечто явно нелицеприятное и нецензурное по поводу окопавшихся тут захребетников, жрущих народный хлеб.

Тут его окликнул оперативник, наблюдавший разговор, примостившись в углу дежурки:

– Подождите, гражданин. Пойдемте, переговорим.

Разыскник только утром читал ориентировку по неизвестным преступникам, которые находят жертв на станциях, заманивают и убивают. А чем черт не шутит – может, это они так напугали «ходока»? За спрос денег не берут.

Устроившись в тесном кабинете на краешке стула и смяв в широких ладонях свою шапку, «ходок» возбужденно выдал случившуюся с ним историю. Рассказал, как подался на заработки по своей плотницкой специальности из Самарской губернии. Как на