– За превышение скорости и попытку проникновения на территорию запретной зоны.

Какое-то время я ошарашенно моргал глазами.

– Он… он что, шутит?

– Я же тебе сказала: боснийские полицейские такими глупостями не занимаются.

Облом в кожаной куртке поправил форменную фуражку.

– Попрошу съехать на обочину и закрыть автомобиль на ключ, – улыбаясь, поведал он по-английски. – Вы поедете со мной. Потом я пошлю кого-нибудь из подчиненных за вашей машиной.

– Это у вас такой черный юмор?

– Нет, – сказал он. – Я обязательно пошлю кого-нибудь.

– Ты что ему наговорила? – горько вопросил я Йованку.

Она пожала плечами:

– Да ничего.

Владелец безотказного «стечкина» с двадцатью патронами в обойме коротко скомандован, и псина, весело гавкнув, понеслась по дороге назад, в сторону кладбища.

– За преступниками он бегает еще быстрее, – с гордостью глядя вослед животному, сказал полицейский.

Я запер машину, и мы пошли. До протеста я дозрел где-то на полпути к «фольксвагену» с мигалкой. Протестовать я решил по-польски, то есть с помощью Йованки. Моего английского для такого деликатного дела было бы недостаточно.

– Вы не имеете права, – заявил я. – Мы не сделали ничего плохого.

– Вы не заплатили мне штрафа.

– А должны были заплатить? Сколько?

– Триста динаров.

– А сколько это в дойчмарках? – Я полез в карман.

– Каждый десятый гражданин Югославии погиб за то, чтобы эти ваши марки не имели тут хождения. – Глаза мента снова похолодели. – Тут стоят ваши войска, но эта земля еще не ваша.

– Но я же не немец.

– Знаю. Немца я оштрафовал бы на пятьсот. – Он покосился на меня и уточнил: – На пятьсот динаров, разумеется.

– Я знаю, какие тут цены. За пятьсот динаров в Боснии корову можно купить.

– И даже слона, – согласился патриот несуществующей уже страны.

– И вы скажете мне, что марки у вас тут не ценятся, пан…

– Сержант, – любезно подсказал полицейский. – Сержант Недич. Мило Недич, с вашего разрешения. – Он шутовски козырнул.

– И что вам нужно, сержант? Взяток вы, конечно же, не берете…

Поколебавшись, Йованка все же перевела мою последнюю фразу.

– С туристов не берем. – Сержант Недич загадочно усмехнулся. – А нужно мне, чтобы здесь, на территории, за которую я отвечаю, был порядок.

– То есть на перевале?

– Не только. Кстати, вы так и не сказали мне, зачем приехали сюда.

– Господи, зачем люди ездят по свету? Тут красиво, сержант.

– Это не ответ. В моем кабинете тоже красиво: у меня там ковер на стене, электричество, вода в графине…

Нет, Йованка была не права: среди боснийских полицейских имелись и шутники. Сержант Мило Недич пошутил так, что переводившая его слова Йованка побледнела. Больше того, она, снова, как ребенок, ухватилась за мою руку. Она стиснула мою ладонь своими сильными сухими пальцами. Пожатие не осталось незамеченным шедшим позади нас сержантом.

– Вы муж и жена? – спросил он по-английски.

– Нет, – ответил я.

– Это девушка пана?

– Она мой клиент.

– Клиент?! – Увы, мой английский действительно оставлял желать лучшего. Сержант понял меня совершенно превратно. – Вы ее обслуживаете? Как в заведении Мамы Хагедушич?

– Какой еще Мамы Хагедушич?

– Ну, вы же сами сказали, что она ваш клиент.

– Она мне платит, – попытался втолковать я. – Понимаете, платит за работу…

– Понимаю, за работу надо платить. Девочки у Мамы тоже получают за обслуживание своих клиентов.

– Какого черта! – вскипел я. – Она платит мне совсем не за то…

– А за что?

– А это уже наше личное дело. – Йованка, на которой лица не было, стиснула мне ладонь, я чуть не присел от боли. – Послушайте, сержант, если вам нужно получить с нас штраф, выписывайте его. Давайте, я запишу адрес вашего участка…

И тут издевательская ухмылка исчезла с лица сержанта. Он оглянулся назад, на перевал, и, чертыхнувшись, сплюнул. С седловины спускался бронетранспортер.

– А вот и ваши соотечественники, – процедил сквозь зубы полицейский с душевным именем Мило. – Вот моя визитка. Когда поменяете марки на динары, милости прошу ко мне в Црвену Драгу. Меня можно застать с утра.

Он козырнул и пошел к своему «фольксвагену». В полной растерянности мы смотрели ему вслед, держась за руки, как малые дети. В полном соответствии с правилами дорожного движения сержант шел по левой стороне дороги. Для того чтобы наехать на него, водителю бронемашины пришлось бы для начала задавить нас с Йованкой, но с чего бы это стал делать мой земляк? На башне БРДМ красовался польский бяло-червоный флажок. Похоже, и водитель издали разглядел, с кем имеет дело: польский «малюх» с буквами «PL» на багажнике просто невозможно было перепутать с немецким «мерседесом».

– Поляки? – обрадовался он, пытаясь перекричать дизель своего динозавра. – Вы что, заблудились?

– А вы не в расположение?

– Если пану подходит, почему бы и нет? Я могу показать дорогу.

– Будем признательны.

– И пусть пан спросит жену, не хочет ли она прокатиться на боевой броне? – Смеясь, парень в танковом шлеме похлопал по стволу крупнокалиберного пулемета. – Давно не говорил по-польски с красивой женщиной.

– И как это понимать? – Я выждал пару минут, прежде чем задать этот вопрос. Нещадно чадивший перед нами БРДМ миновал уже кладбище, а Йованка – как мне показалась – пришла в себя.

– Что именно?

– Те твои слова, что я могу на тебя рассчитывать.

– А ты не знаешь, что такое – рассчитывать на кого-то?

Вдаваться в дискуссию на гуманитарные темы у меня не было ни малейшего желания.

– Ты хотела сказать, что я могу рассчитывать на тебя, если этот мордоворот вытащит из кобуры «стечкина».

Йованка не удостоила меня ответом, сделав вид, что любуется надгробиями за окном. Мы уже выехали с кладбища и проехали сожженную деревню, когда она вдруг сказала мне:

– А что, не было причин для беспокойства?

– Ты думала, Недич заведет нас в лес и пристрелит?

– Я не говорила этого.

– Но так подумала?

– А ты подумал, что это бабская истерика? – Голос ее опасно зазвенел. – Может, у меня и есть проблемы с психикой, но я умею держать себя в руках. И ты действительно можешь рассчитывать на меня в определенных ситуациях!