ребёнка. Родила, вырастила. Но чего ей стоило всё это! «Женская доля. Почему ты так тяжела?» – подумала она, и невидимый образ дождя исчез, вернув её от тяжёлых воспоминаний обратно в свою квартиру.

Вдруг она вспомнила, что в этом году ей уже исполняется пятьдесят, и она будет ровно в два раза старше своего мужа. А сын – ровесник своего отца. «Время, время, времечко! Никого ты не щадишь. Много ли это – полвека? Мало ли? А для меня – целая вечность», – обдумала она внезапно пришедшую мысль и, спустя мгновение, в голове возник извечный вопрос человечества: «А что такое время?»

На него она так и не смогла найти ответа. Но точно знала, что время одним умом постичь нельзя. Ключ к разгадке кроется в сердце, в душе. Ведь лишь прожитое и прочувствованное дают нам ощущение того, что мы называем словом «время». Вспомнила она и то, что, будучи студенткой, прочитала – космический год равен двум тысячам земным годам. А один космический день – семидесяти земным годам! Тогда она подумала, что если нам суждено на этой земле прожить семь десятков лет, значит, в масштабах вселенной мы – бабочки-однодневки. Это открытие в свое время поразило Айганыш. Теперь же в голову почему-то закралась мысль, что один прожитый день иногда стоит больше, чем вся прожитая жизнь. И это почему-то её испугало.

Прервав размышления о времени, Айганыш снова прислушалась к шуму ненастья. Дождь продолжал отбивать по стеклу монотонную дробь. Ей вдруг снова захотелось попасть под тот давний-давний проливной дождь… «Как иногда человеку хочется вернуться в своё детство, к безвозвратно ушедшим годам беззаботности и бесконечной радости!..» – подумала она, когда в прихожей послышался звук открывающейся двери.

– Кто там? – спросила она.

– Кто, кто, я – твоя сестра Гульжамал, – послышался мягкий голос сестренки. – Будто ключи от вашей квартиры есть ещё у кого-то, – она улыбнулась и обняла Айганыш, которая вышла встретить её в прихожей.

– Не ворчи. Ты так быстро приехала. А говорила, через час.

– Прорвалась на такси. Поехала по улице Фрунзе, в объезд. Хорошо, таксист проворный попался! Окольными путями провёз.

– Ну, рассказывай, что в мире творится.

– Что может происходить? В центре – сплошные пробки. Ни проехать, ни пройти.

– Что случилось?

– Что может случиться у нас в стране? Снова митинги. Народ к Белому дому большой колонной идёт – от Алма-Атинской улицы к площади Ала-Тоо.

– И что?

– Сама не слышала, но таксист сказал, что на площади слышны выстрелы. А перед этим, у здания «Форума», что у базара «Мадина», произошла стычка между милицией и сторонниками оппозиции.

– Нехорошо всё это. Мы всё это уже проходили. Но в 2005-ом обошлось без стрельбы.

– А, ну их всех! Ты лучше скажи, кого сегодня будем потчевать?

– Ты только не удивляйся.

– Не удивлюсь, – ехидно улыбнулась Гульжамал.

– Мурат хочет познакомить нас со своей избранницей.

– Да ну! – не скрывая удивления, воскликнула Гульжамал. – Вот так новость! Жениться, собрался, что ли? И что же ты мне вчера не сказала об этом? – Гульжамал наиграно надула губы, сделав вид, что обиделась.

– Вот такой сюрприз я для тебя приготовила, – настала очередь улыбнуться Айганыш.

– Ура!!! – закружилась посреди комнаты Гульжамал, словно маленькая девочка. – И кто его избранница, откуда родом?

– Не спросила сына, то ли из города Ош, то ли из Кара-Суу.

– Это так далеко!..

– Ничего не далеко. Просто, может, тебе не нравится, что она с Юга, – Айганыш укоризненно посмотрела на сестру, заметив, что первая радость у неё куда-то вдруг исчезла.

– Нет-нет, что ты! – оправдывалась Гульжамал и, стараясь сразу же сгладить заминку, поцеловала Айганыш в щёку. – Ну, не обижайся.

– Когда мы прекратим разделяться? Разве важно, откуда человек родом? Если они друг друга любят, какая разница, откуда она? Мало того, что политики наши разделены, так теперь прикажете детей делить на северных и южных?! – в сердцах высказалась Айганыш.

– Ну, ладно, не заводись.

– Как здесь не заведешься! Все у нас одно. Какого ты рода, из какого района? Страшно то, что о народе никто не думает. Куда мы катимся? Все уезжают за границу. Вот и Мурат говорит – в Америку поеду, туда вас всех заберу… Ну, да ладно, что я, на самом деле, завелась… Слушай меня лучше, Гульжамал, – продолжила говорить Айганыш уже ровным голосом. – Сегодня мне приснился Сабыр. Знаешь, такой грустный. Смотрит на сына печальными глазами и уводит куда-то вдаль. Я их зову, зову, а они не откликаются. К чему бы это? – с тревогой в глазах она посмотрела на Гульжамал.

– Да ни к чему. Чего зря беспокоиться. Надо борсооки сделать и молитву за упокой его души почитать. Вспоминает, наверное, вас.

– Я как раз хотела тебя об этом попросить. Будь добра, сделай борсооки. И, впрямь, на душе как-то неспокойно.

– Ну, тогда я пошла месить тесто. Ты заканчивай уборку и потом мне салаты поможешь сделать. Будем торопиться, скоро молодые придут, – и удалилась в кухню.

– Ты там тоже не молчи, я тебя и из кухни хорошо слышу, – вдогонку попросила Айганыш сестру, вытирая влажной тряпкой пыль с серванта. – Ты мне так и не сказала, почему люди шумят на площади, чего на этот раз требуют? Отставку президента, наверное?

– Да, в том числе и этого требуют. Но, в основном, требуют отменить повышение цен на свет и коммунальные услуги, – послышался из кухни голос сестры.

– Довели людей до ручки! Разве так можно?

– Довели.

– А зачем же стрелять тогда?

– А бес их знает! Одни хотят скинуть, другие не хотят уходить, вот и бесятся, – заключила из кухни Гульжамал.

Гульжамал была на два года младше Айганыш. По характеру они были совсем разные. Айганыш – открытая и всегда говорила правду в лицо. В отличие от неё, Гульжамал – более спокойная и тихая. Что не мешало им быть очень близкими. Ещё ближе они стали после тяжелейших родов, которые перенесла Айганыш, когда родился Мурат. Айганыш оставалась в неподвижном состоянии больше двух месяцев. Все заботы о доме и ребёнке тогда взяла на себя Гульжамал, за что Айганыш была ей безгранично благодарна. Без поддержки сестрёнки, кто знает, смогла бы она выдержать все тяготы и лишения, которые выпали на её долю после смерти мужа? Так Гульжамал по воле судьбы стала для Мурата второй мамой. Он и называл её – Гульжамамой и относился к ней с не меньшей любовью, чем к родной матери.

Личная жизнь Гульжамал не удалась. Она была бездетной. Не могла иметь детей. По этой причине и с мужем разошлись. Не простая у неё сложилась