— Арманда?.. — переспросил человек, стоящий за стойкой. — Его нет.

— Где же он?

— Он… вынужден был отлучиться… в город, — неуверенно ответил трактирщик, и ученик поверил его словам с трудом.

— А вы кто такой? — продолжал расспросы Майк.

— Я его хороший знакомый, — на этот раз без колебаний ответил трактирщик. — Арманд попросил меня подменить его на несколько дней.

— Когда?

— Нынешним утром! И вообще, какое это имеет значение?! Кто дал вам право допрашивать меня?!

— Прошу прощения, уже ухожу…

— Постойте… я нисколько не обиделся, — трактирщик вмиг сделался добрым. — Может, выпьете чего-нибудь?

— Да, кружку эля, пожалуйста.

Задумчивый, полный сомнений, Майк отправился к столику, где сидел Илларион. Монах молчал, а ученик внимательно наблюдал за трактирщиком, наполняющим стальную кружку живым напитком. Последний, видимо ощутив на себе пристальный взгляд, как бы случайно повернулся спиной к наблюдателю. Далее трактирщик замешкался, и вообще, слишком уж долго он возился с одной кружкой эля. Это подкрепило сомнения. Но вскоре железная посудина, изрезанная множеством различных имперских символов, красовалась на столе, а человек, доставивший ее, стоял рядом и вежливо улыбался.

— Прошу прощения, — обратился ученик к трактирщику. — Время уже позднее, и я очень устал с дороги. Разрешите забрать напиток к себе в комнату.

— Как вам будет угодно, — ответил тот, и улыбка еще шире засветилась на его лице, а в глазах, казалось, слабо мелькнул зловещий огонек.

— Благодарю, — проговорил Майк, после чего они с монахом встали из-за стола и разошлись по своим комнатам.

В каждой из комнат, где ночевали усталые путники, для освещения использовалась одна большая и толстая свеча. Однако, несмотря на то, что свеча эта была огромной, от нее не исходило достаточно света, чтобы хорошо осветить помещение, где остановился Майк. Поэтому ученик, не успевший привыкнуть к скудному освещению в трактирах, заперев за собой дверь, продвигался по комнате почти наощупь. В такие минуты особенно нарастает зависть к умелым магам, которые, при желании, смогли бы осветить свое помещение нежно-голубовато-зеленым магическим светом. Но Майк не был обучен подобному заклинанию, и потому, не без досады, вынужден был смириться.

Поставив железную кружку на ветхий столик, ученик рухнул на кровать, стоявшую у открытого окна, и предался размышлениям, наслаждаясь вечерним лесным воздухом. Он обнажил свою грудь и долго смотрел на удивительный предмет, врученный ему монахом. Этот амулет был настолько же загадочен, насколько и прост. Но Майку еще не скоро откроется его истинное назначение. Позднее думы обратились к прошедшему вечеру и странному трактирщику. Кто этот человек, назвавший себя хорошим знакомым Арманда, но так неуверенно оправдывающийся о его отсутствии? Новый трактирщик и на трактирщика-то совсем не похож. Он целый вечер только тем и занимался, что вызывал у Майка новые подозрения. Да и постояльцев постояльцами не назовешь. Уж больно они странные все: сидят и молчат, будто ждут чего-то. Ученик бросил взгляд на железную кружку с элем, стоящую на столе. Почему трактирщик затратил так много времени на то, чтобы наполнить сосуд и доставить его к столику? Не подсыпал ли он чего в бурлящий напиток? Сомнения с новой силой вскружили голову Майку, и он, вопреки желанию отведать чудесного сиенсэльского эля, выплеснул его в окно.

Минул час. Майку не спалось. Волнующие мысли и странные предчувствия не позволяли миру грез завладеть его разумом. И все же тревожные думы постепенно покидали его, а глаза медленно смыкались. Но вдруг он услышал шорохи. Прислушавшись, он понял, что кто-то пытается влезть в окно. Свечу Майк давно потушил, поэтому в комнате царил мрак. Вскоре пред взором ученика предстала сумрачная фигура человека. Нежданный гость бесшумно спрыгнул на пол и направился к постели. Обвеянный недоумением и даже испугом, Майк собрал все силы и, к полной неожиданности человека в черном, набросился на него. Гость оказался силен. После мощного толчка он остался стоять на ногах и стал отбиваться от взбешенного ученика. Но эффект неожиданности все же сыграл свою роль, и Майк, вцепившись в противника, повалил того на пол. И только победитель собирался сорвать капюшон с побежденного, как удар сзади тяжелым предметом сотряс его голову. Это был еще один ночной гость, видимо напарник первого, который влез в окно, когда двое мужчин боролись в трактирском помещении.

После удара сознание не сразу покинуло Майка, но двигаться он больше не мог.

— Нам сказали, что он будет спать крепким сном! — шепотом возмутился один из нападавших.

— Нужно будет потребовать компенсацию за ущерб… — сдавленным голосом добавил другой.

Это было последним, что услышал ученик от нежданных ночных гостей, после чего он потерял сознание…

Юноша, которого в необъяснимом порыве чувств у ворот Дитмонда потряс за плечи Майк, был не кем иным, как Калимом Дариэль. В то утро, облачившись в походную мантию и повесив на плечо дорожную сумку, он покидал небольшой графский городок.

Все случилось внезапно. Минувшим днем юноша, получив очередную порцию писем, с привычным безразличием и усталостью от жизни бродил по знакомым улицам и вручал их адресатам. Все обыденно, очередные бренные часы, ничто не предвещало малейших перемен. Однако судьба распорядилась по-своему. В очередной раз перебирая выданные ему конверты, Калим к своему крайнему удивлению заметил на одном из них свою фамилию. И действительно, странное письмо было адресовано ему, Калиму Дариэль. Отправителя на конверте не указывалось. До сего дня юноше еще никто никогда не писал, и потому он сгорал от безудержного любопытства. Наскоро разбрасывая оставшиеся пакеты по нужным дитмондским дворам, Калим еще не знал, что делает это последний раз в своей жизни. Закончив работу, он в необъяснимом порыве ворвался к себе домой и заперся в комнате. Юноша не стал долго рассматривать серый бумажный конверт, тут же его распечатав. В его руках оказался лист бумаги, белый и аккуратный, словно императорский документ. На листе было написано следующее: