слов, допустим, в строго изученных и перечисленных контекстах, – это ведь дело и для грамматиста и для семасиолога, и для структуралиста довольно пустое. Достаточно взять сколько-нибудь подробный словарь греческого языка, чтобы все эти контексты данного слова не только перечислить, но и пронаблюдать влияние каждого такого контекста на общее значение данного слова. Что тут нового дает Лайонз? Какое слово и с каким именно другим словом сочетается. Но я не понимаю, при чем тут специальное учение о семантике, да еще о «структурной» семантике. Лайонз все время делает вид, что ему неважно знать значение слова, так как он, дескать, занят структуральным исследованием. Но понимать структуру в таком отрыве от значения – это не только нецелесообразно, но даже невозможно. Устанавливать отношения между такими членами, о значении которых ничего не известно, – это просто неосуществимая затея.

Полезных наблюдений над языком Платона у Лайонза достаточно. Это так же верно, как и то, что в теоретическом плане структуру слова необходимо точнейшим образом отличать от значения слова. Однако подобное различение ни в каком случае не может быть абсолютным разрывом. Можно наблюдать цвет вещи без какого бы то ни было внимания к ее форме, или ее форму без обращения внимания на цвет. И это будет нужно, и это будет правильно, и это будет научно. Тем не менее, говорить о цвете розы и в то же время утверждать, что вы не знаете никакой розы, – это просто невозможно. Тогда уже и говорите просто о данном цвете, причем о цвете неизвестно чего. Так поступать вполне можно, и даже научно. Но в таком случае не надо говорить, что вы изучаете значение вещи, структуру вещи, да даже еще и структурное значение вещи. И напрасно Лайонз здесь приводит Порцига, который понимает язык как раз одновременно и семантически, и структурально. Это нужно считать только бессильной попыткой спасти свою асемантическую семантику, которая просто немыслима логически и основана на ошибке petitio principii.

Таким образом, построение асемантического структурализма у Лайонза оказалось возможным только при помощи неимоверной путаницы исходных понятий и фактического изложения, чего иначе и не могло быть ввиду полной логической невозможности построить структурализм асемантически без нарушения элементарных правил самой обыкновенной логики или, вернее сказать, без нарушения самого обыкновенного здравого смысла.

Фактически там, где контекстуальное соотношение слова с другими словами что-нибудь дает для семантического углубления исходного языкового элемента, там везде Лайонз использует семантику соотносящихся элементов, так что не только структура и контекст определяет семантику слова, но и семантика слова тоже берется в неразрывной совокупности с его структурным положением в тех или иных контекстах. На конкретных примерах, приводимых Лайонзом из Платона видно, что либо семантика и структура берутся у него в неразрывном единстве, и тогда действительно получается нечто новое для семантического понимания изучаемого слова (но тут Лайонз, конечно, противоречит сам себе) либо структурное положение всерьез берется без использования его исходной семантики, но тогда исследование Лайонза оказывается простым перечислением тех структурных отношений слова в разных контекстах, которые в описательном виде уже без всякого Лайонза даны в любом более или менее подробном греческом лексиконе. Кроме того, отстранением семантики на второй план, в сравнении со структурными отношениями, Лайонз сам себя лишает возможности понять изучаемый им платоновский термин во всей полноте его смысловой насыщенности. Таким образом, предпринятое им изучение терминологии Платона слишком часто страдает бессодержательным формализмом и полной отчужденностью от специфики языка Платона.

В заключение приведенного выше анализа основной логической ошибки асемантического структурализма автор позволяет себе смелость указать на свои собственные, пусть несовершенные и пусть весьма далекие от окончательного завершения, попытки анализировать язык Платона в таком виде, чтобы ни семантика не отрицала структурного изучения, ни структура самого слова (как внутри его самого, так и во всех его наличных у Платона реальных контекстах) не противоречила его семантике. Из многочисленных примеров наших терминологических анализов мы привели бы здесь как раз анализ того самого термина sophia, который так интересует Лайонза. Мы не только использовали в исчерпывающем виде все контексты Платона для этого слова, но и обработали семантику в плане чисто структуральной систематики. Об этом можно читать в нашей работе «Ueber die Bedeutung des terminus Sophia bei Plato», напечатанной в журнале «Meander» (1967, № 7 – 8, S. 340 – 348); подробно метод этой структуральной семасиологии или семантического структурализма в отношении указанного платоновского термина проводится также в нашей книге[131]. Другие историко-семасиологические исследования языка Платона до 1969 года перечислены в нашей статье «Лексика древнегреческого учения об элементах» («Ученые записки МГПИ им. Ленина, № 341. Вопросы филологии»).

Раздел VI.

СЕМАНТИКА ЯЗЫКА И ЕГО СТРУКТУРАЛЬНОЕ ИЗУЧЕНИЕ

В современном языкознании нет терминов более популярных, чем «семантика» и «структура». Что каждое слово или вообще каждый языковой элемент имеют свое значение, об этом, кажется, никто и никогда не спорил и не спорят теперь. Тем не менее, возросшие потребности более углубленного изучения языка и необычайно тонкие понятия, которыми оперируют современная логика и гносеология, уже давно привели науку об языке к такому состоянию, что термин «значение» уже делается менее понятным или даже совсем непонятным, несмотря, казалось бы, на свою полную очевидность и несомненность. «Значение» теперь отличают от «знака» и отличают от того преломления, которое получает объективная предметность в нашем сознании, не говоря уже о носителе этих знаков и этих значений, понимать ли их как звуки речи или психологические образования. Но самая большая путаница существует в настоящее время в употреблении термина «значение» в связи с термином «структура». Здесь приходится использовать данные термины только в их рабочем употреблении, то есть только для данного исследования, отказываясь от каких-нибудь общеязыковедческих построений. Сейчас мы хотели бы остановиться на одном таком примере весьма путанного оперирования с этими терминами, которое не может не играть для нас поучительной роли и которое заставляет каждого языковеда по возможности остерегаться подобного рода путаницы. Мы имеем в виду два исследования, которые принадлежат английскому языковеду Дж. Лайонзу[132].

Казалось бы, как бы мы ни анализировали соотношение семемы и структуры, два обстоятельства, безусловно, являются и очевидными, и необходимыми. Во-первых, семема есть такой элемент языка, который совершенно очевиден и интуитивен по своему смыслу и неразложим. Во-вторых, также ясно и то обстоятельство, что никакие семемы не даются в языке изолированно, что все они конкретно познаются только из сопоставления с другими семемами, что любая семема в каждом новом контексте получает то или