придать самостоятельное значение.

Но такое положение основано на ошибке petitio principii: данный тезис доказывается при помощи самого же этого тезиса. Мы, дескать, не знаем, что такое значение данного языкового элемента, а узнать его можем только из сопоставления с другими языковыми элементами. Но другие языковые элементы тоже не имеют собственного значения и узнаются только из сопоставления с другими языковыми элементами путем установления определенного структурного соотношения между ними. Получается, что нуль свое конкретное содержание получает из сопоставления тоже с нулями. Мы бы не стали критиковать эту беспомощную логику, если бы не появлялись труды такого же направления. Поэтому и хотелось бы разобраться в структуральном учении современного английского языковеда Дж. Лайонза, хотя о нем уже не раз поднимался вопрос в нашей научной литературе[117].

Книга Дж. Лайонза распадается на две части: первую. «Теория структурной семантики», с главами «Условия адекватности», «Семантика и грамматика», «Структурная семантика», «Значение», и вторую, «Некоторые лексические подсистемы в словаре Платона», с главами «Пролегомены к анализу», «Метод анализа» и «Значение (слов) technē, epistēmē, sophia и т.д. у Платона».

Забавнее всего то обстоятельство, что невозможность чисто структурного понимания значения без вскрытия самого этого термина «значение», понимает уже сам Дж. Лайонз. Именно, он определяет значение слова как

«набор отношений, в которые рассматриваемая единица языка вступает с другими языковыми единицами (в контексте или в контекстах, в которых эта единица встречается)»[118].

Что это за «единицы языка» Дж. Лайона ничего не говорит. Как же, спрашивается, можно устанавливать отношения между такими членами, о которых ровно ничего не известно? На самом же деле под единицей языка Дж. Лайонз уже понимает нечто семантическое. И если это так, то, конечно, определение значения у Дж. Лайонза основано только на логической ошибке idem per idem. Этому автору сначала хочется свести значение только на одни структуральные отношения, а потом оказывается, что эти последние сами уже требуют в качестве своей основы те или иные значения слов.

Мало того, Лайонз заговаривает даже об интуитивных элементах в языковой области. Однако и здесь эта интуитивность оказывается у него только пустой и предварительной мерой.

«Ради строгости метода, – пишет он, – семантическое и грамматическое исследование должно быть раздельно. Семантические „интуиции“ – это, так сказать, леса, которые надо отбрасывать всякий раз, когда оказывается, что они не поддержаны дистрибутивной структурой, воздвигнутой на своих собственных, твердых основаниях»[119].

Следовательно, основной задачей лингвистического исследования Дж. Лайонз все-таки считает установление формальных отношений в языке без всякой интуитивной значимости составляющих его элементарных «единиц языка».

Чтобы понять всю беспомощность подобного рода асемантического структурализма, достаточно привести хотя бы некоторые материалы из второй части книги Лайонза, где этот исследователь пытается применить свои теоретические принципы к анализу поля понятий technē «искусство», epistēmē «наука», sophia «мудрость» и т.д. в 25 главных достоверных диалогах Платона. При этом он заранее предупреждает, что общей картины этих терминов у Платона нарисовать не удастся, поскольку они входят в несколько различных лексических подсистем в словаре Платона[120].

Методическими принципами своего исследования Лайонз называет некоторые вполне традиционные и отвечающие здравому смыслу предпосылки. Так, диалоги Платона принимаются им за реальный отчет о действительно происходивших беседах. Исследование значений слов совершается методом выдвижения гипотез с последующей их проверкой, в результате чего устанавливаются корреляции и эквивалентности между терминами. Для сокращения записи вводятся простейшие символы и буквенные обозначения. Для сведения сложных конструкций к более простым применяется грамматическая трансформация, доводящая любую конструкцию до «ядерного предложения», которое в греческом языке, по мнению Лайонза, имеет форму «субъект» – «предикат». Попросту говоря, Лайонз хочет здесь сказать, что все грамматические конструкции можно свести к ряду мелких предложений, содержащих только субъект и предикат. Для выявления семантического отношения консеквенции («следования») Лайонз уделяет большое внимание грамматическим категориям аспекта и времени[121]. Мы опускаем другие менее важные методические принципы.

С помощью определенных выше категорий отношения и устанавливается у Лайонза структура греческого поля «знания» и «мудрости». Для разграничения входящих в это поле слов выясняются «классы окружения», в которые эти слова входят. «Классы окружения» устанавливаются Лайонзом как на основании грамматических, так и на основании семантических признаков. Например, класс «А» представляет такое окружение, в котором интересующее нас слово стоит в сочетании с собственным именем и глаголом в неопределенной форме (в буквенном обозначении «Np/ – – – //Vinf»). В этот класс входят: epistasthai «знать», лишь по одному разу eidenai «ведать» и gignōscein «знать», ни одного раза agnoein «не знать». Пример: epistasthai ten bārbaricēn phōnēn «понимать варварский язык». Класс «В» представляет собой сочетание имени собственного и переходного глагола (в буквенном обозначении «Np/ – – – //Vt») и т.д.[122] Совершенно непонятно, однако, как эти «классы окружения» должны служить у Лайонза для выяснения смысла слов, если они сами проясняются и вычленяются лишь ввиду этого смысла.

Лайонз не доверяет тем определениям, которые сам Платон дает интересующим его терминам, и старается полагаться в первую очередь на «бессознательное» использование терминов у Платона, поступая тем самым, как он говорит, согласно известному принципу научной лингвистики:

«принимать все, что говорящий говорит НА своем родном языке, но с осторожностью относиться ко всему, что он говорит ОБ этом языке, пока правильность этих утверждений не подвергнута проверке»[123].

Прежде всего, Лайонз устанавливает поле, во главе которого стоят термины techne «наука», «искусство», «ремесло» и dēmioyrgos «мастер». Это – «собственные» имена занятия: tecton «строитель», chaleys «медник», gēōrgos «земледелец» и т.д. Tēchne и dēmioyrgos являются «словами-свидетелями» этого поля и стоят к нему в иерархическом отношении управления. Все это отражено у Лайонза в весьма простой таблице, которую мы приводим здесь в сокращенном виде. Таблица на стр. 89.

Все слова первого рода являются гипонимами к термину demioyrgos (ср. RP 370d, 342а, 396а). Лайонз замечает, что сам Платон с большой легкостью образовывал новые термины со значением мастеров тех или иных профессий с суффиксом icos. Поскольку подвести итог всем этим новообразованиям невозможно, Лайонз заключает, что

«классы лексем, которые составляют лексическую подсистему, управляемую technē и demiōyrgos являются открытыми классами»[124].

Таблица поля technē.

demioyrgos technē astronomos āstronomice «астроном» «астрономическое искусство»   astronomia   «астрономия»   astronomēin   «заниматься астрономией»