— Послушай, но ты же умный мужик! — воскликнула Эсмира со смешком. — Ты же всегда что-нибудь придумываешь. Твоя голова вечно занята какими-то планами, прожектами, махинациями… Надо придумать что-то такое, чтобы все про эти баксы забыли.

— Да? Забыли? — кисло промямлил Рантик. — Про двадцать ми…

— Да именно про двадцать миллионов! Убей Клинтона, взорви Кремль, затопи метро! У тебя есть еще достаточно бабок, чтобы запустить ракету на Луну, значит на них можно что-то сделать.

— Ну, уж ты скажешь — ракету…

Однако ракету не ракету, а миллиончиков-то десять еще имеется. И конечно, казна ежедневно пополняется. Свои деньги приносят девочки, игральные автоматы, казино, ресторанчики. Не так много как хотелось бы, но приносят. Плохо другое. У него нет армии. У него нет надежных, исполнительных ребятишек с автоматами, которые, не раздумывая, уложили бы каждого на кого он укажет. Охрана не в счет, они только и способны затирать следы их редких семейных развлечений. А нанимать боевиков с улицы еще более опасно — тогда уж точно Мурадик, у которого кругом глаза и уши, поймет, что его старый Булгахтер готовит ему бомбу замедленного действия.

— Я хорошо понимаю, что что-то делать надо, — пробормотал Рантик. — Вопрос лишь в том, что. И как. И когда. Против человека, подобного Мурадику или Мирзе, первое ошибочное действие будет и последним. Между прочим, на той неделе готовится сходка.

— Где?

— Наверное у Моси. Или у Тиграна. Знаю, что хотят даже уговорить тюремное начальство выпустить Мурадика на денек. Надо готовить залог, думаю, миллиона хватит.

— Но он не сможет за это время пронюхать, что ты влетел на эти двадцать…

— Что мы влетели на эти двадцать! — поправил супругу Рантик. — Нет, не сможет. Там надо недели две с аудитором разбираться, чтобы что-то понять. Но вот потом… Потом всем станет ясно, что его капитально обули.

— А что за вопрос будет на сходке?

— Не знаю. Может быть, будут назначать «смотрящего»? Или решать, что делать с имуществом Вано.

— Ты хочешь сказать, что его могут отобрать? — изумилась Эсмира.

— Извини, а что ты думаешь? Что мы все работали в поте лица, рискуя жизнью столько лет, чтобы какой-то молокосос, бабник и наркоман, проматывал со своими шалавами общаковые деньги?

— Думаешь, сын Вано — наркоман?

— Уверен, для этого достаточно посмотреть в его зрачки. Поверь мне, когда Мурадик этими делами лет десять назад начал заниматься и налаживать связи, я на эту публику порядком насмотрелся.

— Что решит сходка и что произойдет в действительности — далеко не одно и то же, — веско обронила Эсмира.

Такие «сходки» — собрания главарей группировок, так называемых «старших» — были нечасты. Предпринимались они главным образом для того, чтобы короновать какого-либо уважаемого вора и тем самым его поощрить, и одновременно привязать его с его бригадой к себе. Порою сходки собирались для того, чтобы предотвратить или завершить войну, которая так часто возникает на почве дележа лакомых кусочков. Именно для того, чтобы не допустить смертоубийства и беспредела из числа каких-нибудь старых заслуженных «законников» (или отставных бандитов) в городе назначается «смотрящий». В его функции входит следить за порядком, быть третейским судьей во время возникающих споров, контролировать пополнение воровской казны-общака. Последний смотрящий в городе был найден лет десять тому назад в собственной квартире с петлей на шее. После этого его функции как-то автоматически перешли к Вано Марагулия, и никто так и не удосужился поинтересоваться, а собственно на каком основании. А кто удосужился, тот уж больше ничего не удосуживался.

В преступном мире существовала своя иерархия и свое понятие о демократии. Причем гораздо более жесткое, чем в свободном мире.

В тайне Булгахтер давно вынашивал планы возвышения, выжидая подходящего момента. Он знал, что этот момент пришел, так же как знала это и его жена. Если он захватит власть до выхода из тюрьмы Мурадяна, то сможет контролировать весь город. Но для этого он должен подчинить себе Фраэрмана, или уничтожить его до того, как появится Мурадян. Можно было быть почти уверенным, что еще одно влиятельное лицо в группировке — Мирза — останется в этом конфликте как всегда нейтральным. Он слишком богат и влиятелен, слишком занят своими рынками, чтобы обращзать внимание на мышиную возню где-то там, в параллельной группировке. Время для выступления было было наиболее подходящим. Пока отдельные ветви семьи Марагулия остались без руководства, надо было решительно действовать.

Как бы читая его мысли, Эсмира сказала:

— Если ты хочешь что-нибудь сделать, перестань мечтать. И перестань думать, давай действуй.

— А ты перестань болтать, — неопределенно сказал Булгахтер.

В душе он был согласен с ней, хватит размышлять, пришло время играть, импровизировать и действовать. Хотя следовало внимательно обдумывать свои действия. Он должен действовать так, чтобы Фраэрман не узнал ничего до тех пор, пока не будет слишком поздно.

* * *

Моисей Фраэрман ясно представлял всю сложность сложившейся ситуации, когда покидал кладбище в своем семиметровом черном «таункаре» с темными тонированными стеклами и хвостом с крылышками, приделанном на багажнике. Он думал обо всем, происходящем вокруг империи Марагулии, возвращаясь домой.

Его жена, Софа, сидела рядом с ним. Глядя в окно на сиденье напротив устроился его телохранитель, Зураб Шенгели.

На переднем сиденье сидел один из зятьев Фраэрмана, Сандро Гаркави, молодой человек, создавший себе репутацию человека, хорошо владеющего оружием, которое постоянно носил под курткой. Один Бог ведал, что Леночка нашла в этом чудовище, в этом головорезе. Но он ей нравился. И его сватом выступил сам Вано. И все равно Мося бы не поддался на давление, если бы Софа не намекнула ему прозрачно, что девочка-то уже на третьем месяце… К сожалению, родить она так и не сумела.

Рядом с ним за рулем сидел Гурам Пацация, один из наиболее доверенных людей Фраэрманов. Впервые за двенадцать лет Моисей Лазаревич ехал с такой большой охраной.

Уверенный в своих способностях справиться с ситуацией. он был готов к любым действиям со стороны любого из взбунтовавшихся паханов. Впрочем, если он ошибается и никто не замышляет захвата власти, он приготовился ждать выхода из тюрьмы своего старого друга Мурадика, чтобы разделить с ним власть.

И хотя давно уже подмывало его бросить всю эту суету и уехать куда-нибудь на Запад, пожить под пальмами, он и сам часто об этом говорит, Моисей Фраэрман знал, что он слишком уж сросся с этой страной и с этим миром, чтобы так вот запросто расстаться с ними. Даже живя во Франции, в Швейцарии, не говоря уж об Израиле или Австралии, он для всех навсегда останется «русским маффиозо». Его там никогда не пригласят на правительственный прием, не вручат хотя бы самого завалященького орденка. Там люди не станут затаив дыхание слушать его песни или речи, он не сможет просто общаться со сталеварами и шахтерами в окружении дирекции, готовой с него пылинки сдувать, одним словом, за границей он мигом превратится в обычного «нового русского», удравшего из родной страны с наворованными миллионами. И живущие по соседству доны, сэры и синьоры никогда не позволят ни себе ни своим детям подать ему руку, а тем более принять в свой гольф-клуб. И что ему останется тогда? Ужинать в кабаках, играть в казино и петь в баре под караоке? Нет, от такой жизни недолго начать играть в русскую рулетку.