— Ради Бога, извините!

— От незнакомцев я извинений не принимаю. Я — Ирина.

— Алексей! — представился молодой человек. Женщина его юношеской мечты смотрела на него выжидательно. Сердце молодого человека заколотилось. — Я бы с-с удовольствием пригласил вас куда-нибудь в кафе… У меня смена кончается в шесть.

— Думаю, что порция трехцветного мороженого с шоколадом и сиропом сможет искупить вашу вину, — многообещающе улыбнулась Ирина, — но давайте все же не будем торопиться. Я вам позвоню. — И, взяв у него жиденькую бумажную визитку (отшлепанную на матричном принтере), отправилась с оператором на стоянку к своей машине. Погода была холодная, откуда-то летели снежинки, солнце спряталось, но на душе ее была весна, пели птички и цвела сирень: кажется ей в руки шла желанная дичь — информатор из опергруппы по расследованию знаменитого убийства.

* * *

Мобильник затрезвонил так громко и резко, что Мося вздрогнул. И сразу же расстроился. Ведь предупредил же всех, чтоб не звонили. А кого не предупредил, и без того должны же понимать. И когда звонят — в минуту, когда кумир и суперзвезда отечественной эстраны Хаим Зоммерфельд запел с надрывом хит, сочиненный им только что в самолете, которым он летел сюда из Питера. Хит назывался «Потеряла братва пахана».

Потеряла братва пахана

Угодил он под глупую пулю

Видишь, вешние льды всколыхнулись…

То рыдает по нем вся страна.

— задушевно начал он, перебирая гитарные струны, и его хрипловатый мужественный голос под звон меди поплыл над крестами, которые видели и поэтов, и маршалов, и ученых.

А ведь был он удачлив и смел,

Не склонял головы пред Законом,

— пел лысенький бывший зубодер из районной поликлиники, которого он Мося, некогда выдернул из безвестности и наставил на путь истинный. Указал, чт ему отныне надо петь и кто будут его истинные заказчики. И во многом благодаря талантливой поэзии Хаюшки задорный и веселый вор, отважный налетчик и бесстрашный мужественный киллер стали любимыми народными героями. В самом деле, не брать же пример с клоунов-«ментов».

Он карал и дарил непреклонно,

А теперь — «удалился от дел»…

Десятки диктофонов тянулись к нему, и Хаим выложился весь, отчетливо сознавая, что через час эта песня, растиражированная тысячами пиратских студий станет абсолютным хитом номер один в стране, а еще через час он подпишет на нее эксклюзив тысяч на пятьдесят баксов — за такие деньги можно и постараться.

Телефон позвонил вновь, и Мося раскрыл его: уж если не поговорить сейчас, то позже будет совсем неудобно.

— Я тебе не помешал? — осведомился Егор Дубовицкий.

— Но ты ведь понимаешь, где я нахожусь? — коротко и тихо спросил Мося.

— Все понимаю, Моська, ты мне скажи, этот щенок вановский далеко от тебя?

— В общем-то нет…

— Так скажи ему, пускай линяет, контора ему дело шьет.

— Ты что?

— Фуйче! Он у них в разработке. Говорят он тонну наркоты разгружал как раз в тот момент, когда папашку его улупили. И интересно другое, не была ли эта тонна платой за хорошую работу. РУОП это дело как-то просек и торговлишку им сорвал, но засветился он капитально. Мне нужно пару недель, чтобы отвести следаков от этой версии.

— Они что-нибудь выяснили? — осторожно спросил Мося. — У них есть какой-нибудь след?

— Как только будет что-нибудь конкретное, я дам знать. А пока подъедь-ка вечерком к Сулико, обсудим ситуацию Сдается мне, что кое-кто берет на себя больше чем нужно. Все.

А песня все продолжалась.

Так давай поклянемся, братки…

По понятьям его проводивши!

— истово возрыдал автор сорока дисков и лауреат премии «Герой России»

Что мы этого гада отыщем

Чтобы в землю его… закатить!

И хотя успех был полный, и стаи ворон взлетели от бури аплодисментов, и слезищи с воробьиное яйцо величиной градом покатились по обветренным красным лицам суровых отставных зеков, а ныне паханов и глав группировок, и несколько женщин от восторга попадали в обморок, а может сдавила их толпа, в едином порыве дернувшись к любимому Хаюшке — а все-таки внутри у Моси царила гадливость. Ну, нельзя так у гроба, не место тут театральному закатыванию глаз и трагическому пришепетыванию. Не место тут зарабатывать себе дешевую популярность. Тут, у врат вечности, надо либо тихо сказать что-то идущее от сердца, либо промолчать, никто тебя за это не осудит.

И словно соглашаясь с ним, сначала исподволь, мерным рокотом, словно земля содрогнулась, зароптали барабаны, потом ударили литавры, потом грянули трубы, тромбоны и валторны, и над кладбищем поплыл «Реквием» в исполнении Большого сводного оркестра центрального штаба армии. Настала пора прощания.

Все же Мося успел отдать приказание своему секретарю связаться с Хаюшкой сразу после похорон и утащить на переговоры по передаче прав на песню.

Жена Моси, Соня, которая была на шесть лет моложе его, но выглядела старше, заплакала. Он положил ей руку на ее плечо. А второй рукой он поддерживал вдову Марагулия, заплаканную Рену. С другой стороны ее хотел поддержать молодой Тенгиз — но она отдернула локоть, и к ней подошла ее сестра. Все они смотрели, как роскошный полированный с золочеными накладками гроб с телом Вано Марагулия был специальным механизмом плавно опущен в могилу. Того, что отвалили за гроб и за американский механизм с лихвой хватило бы на то, чтобы похоронить человек сто простых смертных, а на те деньги, что были уплачены за все похороны, начиная с аренды Колонного зала, и кончая памятником, можно было бы совершенно бесплатно хоронить все столичных покойников в течение трех лет. Но сегодня с расходами никто не считался — люди калибра Вано помирают не каждый день. И кроме того, все прекрасно понимали, что самому-то покойничку по большому счету на все на это глубоко наплевать, лишь бы закопали поживей да не тревожили его грешную душеньку. Но похороны его больше нужны были живым. Они словно говорили всем: «смотрите, как мы сильны, как мы сплочены, как мы богаты, и до какой степени мы всех вас, лохи вы сраные, не боимся. Вы бойтесь нас!» И ради того, чтобы сказать это лохам, чтоб лохов передернуло от ужаса, чтоб в случае наезда не в милицию шли они, а на поклон к бугру бригады, его район опекающей, чтоб ни во чью очкастую головенку и мысли не могло залезть о сопротивлении, и отвалила братва столь щедрый пай из своего общака. Еще позавчера, наутро после того как о смерти Вано узнала вся страна, по всем лоткам, ларькам, будкам, комкам, магазинам и магазинчикам, булочным, обувным, одежным и компьютерным, фирмам, товариществам и корпорациям побежали шустрые гонцы с девизом: «Скидываемся на проводы Вано!» Попробуй откажи. Напуганные лоточники давали по десять баксов, завмаги по сто, гендиректора по триста. Еще до обеда собралась такая сумма, что можно было похоронить трех генсеков. Так что на всей этой процедуре братва же еще и заработала.