Была и еще одна вещь, которая никогда его не отпускала. Последняя странница в папке майора – Марк еле разобрал написанное выцветшими чернилами: «Мог выжить кто-то еще».

Если этот «кто-то еще» выжил и ему понадобится защита – все, что ему нужно будет сделать, это найти Иоаннинский приют.

Прошло не так много времени, когда Марк понял, что первый этап закончен – приют уже работает без него. Он мог по-прежнему пытаться решать сам все проблемы, но мог и уехать на неделю, а вернувшись, убедиться – все работает штатно. Тогда он начал строить лифт.

В конструкции этого механизма не было ни одной повторяющейся детали, и каждая требовала не просто отдельного чертежа – иногда целой технологии. Сплавы, которые не употреблялись просто в силу непрактичности из-за очень-очень большой стоимости. Марк не отступал от прописанного в инструкциях: золото – значит, золото, серебро, платина, иридий…

Марк всю свою жизнь относился к деньгам просто, потому как их никогда не было достаточно, чтобы играть какую-то существенную роль. За последний год он потратил как раз столько, чтобы стать интересным людям, которые считают, что если где-то что-то прибавилось, то это «где-то» должно находиться у них в кармане.

Он чувствовал интерес и уже готовился к неприятностям, но опасные люди как-то сами собой уходили за горизонт. Вероятно, у Марии были не только финансовые возможности.

Марк отправлял счета, их оплачивали, а через неделю, через две, иногда через месяц ему поступал заказ. Никто ни разу его не обманул, хотя соблазны были, ведь он платил всегда вперед, и часто – много. Пару раз были задержки со сроками. И каждый раз перед ним извинялись так, будто от того примет ли он извинения зависит что-то важное. Здесь он тоже чувствовал руку Марии.

Оставалось немного – все детали были изготовлены, основные механизмы собраны, но он ждал. С момента последнего свидания с Марией он ни разу не уезжал из Петербурга, не выбирался даже за пределы приюта, все больше поручал сыну и помощникам. У него ушло десять лет на то, чтобы выполнить все инструкции на десятке тонких листов, переданных Марией.

Из его старой квартиры в приют переехали не только книги и книжные шкафы. Он все так же предпочитал пить чай из больших кружек.

– Ждал?

Было достаточно услышать ее голос, чтобы какая-то недостающая деталька села на свое место, – Марк снова почувствовал себя просто нормально, как человек, у которого абсолютно все в этой жизни хорошо.

– Знаешь.

Мария не изменилась. Марк этого и ждал, и хотел. И все же это было немного досадно – она стала еще недоступнее…

– Спрашивай.

Марк тяжко вздохнул, ему казалось, что все, что он спросит, она уже и так знает, а главное… о главном он не спросит никогда.

– Почему я? Зачем все это? Почему именно сейчас?

– Начну с конца – потому что время вот-вот наступит…

– Конец света?

– Меня всегда смешила эта фраза. Ну хорошо, в каком-то смысле конец света… Зачем? Для того все и хранилось, чтобы, когда понадобится, им воспользоваться. Почему ты? Ты искал запах Зверя. Ты почувствовал, что он близко, поэтому ты.

– А он близко?

– Всегда.

Оказалось, в библиотеке приюта есть место не только для книг. Марк выучил каждый миллиметр ее тонкого тела, выучил на вкус и на запах, взял всю и, уже засыпая, обхватил руками, чтобы не ушла. Утром ее не было.

Марк принял ее уход как должное, он сделал работу и получил награду, чего еще хотеть?

Мария снова оставила ему записи. Ему было неинтересно, но он прочел все. Это были правки к учебной программе приюта. Ни слова о литературе и математике. Ее интересовала подготовка бойцов. Все написанное было знакомо, и все же… Марк не был бы учителем, если бы не понял характер методики. Так готовят к выполнению конкретной задачи. Не обучение – натаскивание. Он смирился с этим.

За два следующих дня он закончил сборку лифта. Огромный металлический ящик стоял в цокольном этаже, прямо под его кабинетом. Если быть точным, он построил кабинет над местом сборки лифта.

Все было просто – зайти, закрыть двери и нажать на рычаг. Потом выйти. Лифт мог не стронуться с места, застрять посередине маршрута, но все прошло штатно. Марк стоял на верхнем ярусе пирамиды, находящейся на глубине пятьсот метров. Огромный зал, границ которого, как он уже знал, просто нет. Марк не почувствовал ни восторга, ни чувства удовлетворения – может быть, слишком тяжела оказалась работа, а может, дело в том, что он наконец нашел то, что искал, и еще одной встречи не будет.

Он часто ездил на этом лифте, по делу и просто так. Сделанный в точности по древним чертежам, механизм представлял собой настоящее произведение искусства. Марку нравился барельеф, изображающий женщину, напротив дверей – невысокая, худенькая, подстриженная под мальчика.

Он умер через полгода после того, как лифт впервые отправился по маршруту. Марк был одним из первых заболевших атипичным раком.

Смелость – всегда объяснение и никогда – причина.

Конспект по экстремальной психологии

Обычно к ходке готовились в три этапа. Сначала Антон продумывал план и излагал на бумаге. Потом его сутки держал у себя Влад, вероятно считая, что хороший план должен настояться, потому как что-либо исправлял Влад редко. Потом план получала Лена, вполглаза просматривала, сверяя по своей, ей одной понятной методе, и, несмотря на скорость, непременно находила две-три проблемные точки. Наконец план завершал круг, возвращаясь к Антону – на окончательный анализ.

На этот раз без Лены. Да и плана как такового не было. Точнее, был, но только до момента встречи с падшим. Дальше – сплошная импровизация. То, в чем Антон никогда не был силен.

Влад сделал все, что мог. Упаковал сумку Стрельцова всем полезным, что только нашел в своих закромах. Фонарик американский неубиваемый, радиостанция японская всепогодная, спиртовка отечественная, простая как молоток, сухое горючее, аптечка спецназовская, фляга с ягодной настойкой какой-то особой бронебойной крепости.

Стрельцов впервые шел в Москву для себя. Если бы у ходоков был кодекс, первым пунктом там стояло бы простое правило: никогда не ходить в Москву для себя и родных.

Нарушившие оставались в бывшей столице. Всегда. Не возвратиться мог любой – эти не возвращались гарантированно. Антон старался об этом не думать. Старался не вспоминать слова Воронина. Падший знал и ждал. Стрельцов старался не вспоминать глаза Воронина. В них не было зла. Только голод.

Падшему нельзя назначить встречу. Каждая ходка – риск не встретить вовсе никого, стучаться не в закрытые – в несуществующие двери. Антону везло. Он всего пару раз возвращался из ходки с пустыми руками. На этот раз его точно ждут. Вопрос в том, чтобы вернуться.