– Что еще? Хочется побольше светлого.

– Мне не нужно одобрения страховой компании. Я могу заплатить за операцию из собственного кармана.

Бледная ленточка дыма поднималась от черного фитиля. Саманта взяла вторую свечу, загасила и ее.

– Иногда возникает проблема расстояния. Как только у донора зарегистрирована смерть мозга и хирурги удалили сердце, его можно держать охлажденным, при температуре около пяти градусов, в соляном растворе… но только шесть часов.

– Так хирурги… что?.. Ищут пациента на определенном расстоянии?

– В моем случае им не придется везти сердце ко мне. Я могу прилететь к ним на «Лирджете», пока они будут искусственно поддерживать пациенту жизнь.

Саманта опустила в стакан с остатками вина подушечки большого и указательного пальцев, загасила третью свечу.

– Процент людей, проживших пять лет с пересаженными сердцами, медленно, но уверенно приближается к семидесяти.

Не смочив пальцы вновь, Саманта загасила и четвертую свечу, зашипела от боли, почувствовав ее жар, но вроде бы и хотела почувствовать эту боль.

При закрытой двери на кухню свет на балкон попадал только через занавешенное окно.

– Если я проживу пять лет, тогда мои шансы прожить еще пять только возрастут. Медицинская наука многого добивается. Каждый год. Очень многого.

Ночь не могла скрыть лица Саманты. Она дала волю горю. На щеках заблестели слезы.

Отодвинув стул, она встала, не выпуская его руки.

– Пойдем в постель. Полежишь со мной.

Поднялся и он.

– Просто полежишь и обнимешь меня.

На кровати они легли одетыми на покрывало, Саманта положила голову на грудь Райана, прижалась к нему, а он обнял ее правой рукой.

Усталость буквально обездвижила его. Он не мог пошевельнуть ни рукой, ни ногой.

Начинался новый этап их взаимоотношений. Приходило осознание того, что, пусть они и молоды, Смерть уже присутствует при их танце, их совместной жизни отмерили срок.

Как и ему, ей, вероятно, хотелось много чего сказать, но в тот момент не хватало ни сил, ни слов, чтобы выразить свои чувства.

Они дремали, но заснуть крепко не получалось, двигались, поворачивались, однако по-прежнему прижимались друг к другу.

– Я боюсь, – первой заговорила Саманта, и ее голосу не хватало привычной жизнерадостности.

– Я тоже. Все нормально. Они подберут мне донора. Я получу новое сердце.

– Я знаю, что получишь.

– Получу.

– Если кто-то получит, так это ты. Но ты должен быть осторожен, Райан.

– Я сделаю все, что скажут врачи.

– Ты особенно. Ты, будучи таким, как ты есть, должен быть особенно осторожен.

– Я не собираюсь кататься верхом на акулах.

– Ты не должен вмешиваться в то, что происходит.

– Все произойдет, как должно быть.

– Я боюсь.

– Я не растаю, как лед на солнце. Это не по мне. Ты знаешь, это не по мне.

– Я боюсь за тебя.

– Я решу этот вопрос, Сэм.

– Ничего не решай. Пусть все идет как идет.

– Не волнуйся обо мне. Я не боюсь.

– Иногда нужно бояться. Тогда ты готов ко всему.

* * *

– Выходи за меня замуж, – предложил он гораздо позже. Она не ответила, но он не сомневался, что Саманта не спит. – Я знаю, что ты здесь.

– Да, я здесь.

– Так выходи за меня.

– И как это будет выглядеть? Я вышла за тебя, потому что ты умираешь.

– Я не собираюсь умирать.

– Все будут думать, что я стала твоей женой ради денег.

– Мне без разницы, кто что думает. Так было всегда. Чего мне меняться?

– Я тебя люблю. Останусь с тобой, если ты позволишь всему идти своим чередом. Это долгий путь, но ты должен делать все, что говорит доктор Гапта.

– Он – мой лечащий врач. Разумеется, я сделаю все, что он скажет.

– Я тебя знаю. Знаю тебя очень хорошо. Я так хочу, чтобы ты все делал правильно… до самого конца.

– Тогда выходи за меня.

– Я выйду за тебя, когда все закончится, когда все будет хорошо.

– Ты выйдешь за меня после того, как мне пересадят сердце?

– Если ты расслабишься. Просто расслабишься и ни во что не будешь вмешиваться.

– Тогда ты будешь моей наградой.

– Я говорила не об этом.

– Кроме тебя, мне никого не нужно, Сэм.

– Все должно быть правильно.

– Если мы поженимся, это будет правильно. Нам хорошо вместе.

– Хорошо, действительно хорошо, изо дня в день, – согласилась она.

– Так ты согласна?

– Да, если ты позволишь всему идти своим путем, расслабишься и ни во что не будешь вмешиваться. Тогда я пойму, что нам будет хорошо не только изо дня в день, но из года в год.

– Ладно. Я могу не дергаться. Ты этого хочешь?

– Ты должен быть осторожным, Дотком.

– Увидишь, дергаться я не буду.

– Очень осторожным. Я все время буду рядом, но ты должен слушать меня.

– Да, дорогая.

– Я серьезно. Ты должен меня слушать.

– Я буду.

– Ты должен меня слушать.

– Уже слушаю.

Саманта крепко прижалась к нему.

– Господи, как же я боюсь.

* * *

Засыпая, они отодвигались. Разделяясь – просыпались. Проснувшись – прижимались друг к другу. Так и прошла ночь.

На заре она вновь проснулась одна, поискала его, нашла, ощутила радость: боялась, а вдруг он ушел, как неделей раньше. Проснувшись от прикосновений Саманты, он прижал ее к себе, но на этот раз одной лишь близости им не хватило.

Их любовные ласки теперь были не такими, как прежде, насыщенными желанием, но без сладострастия, каждый отдавал, ничего не беря взамен, получал, не прося. Нежные, бескорыстные, можно сказать, целомудренные, ласки эти являли собой празднование жизни, более чем празднование, знаменовали собой все то, что они значили друг для друга в эти мгновения, поворотный момент, круто меняющий их жизни, ласками они давали обещание стать единым целым, и оставаться им до конца.

Даже после того, как кардиолог, по существу, вынес Райану смертный приговор, ласки показывали, что ему по-прежнему доступны радость и счастье, и это не только дало ему надежду, но укрепило стремление жить.