В первые дни после встречи с доктором Гаптой Райан изо всех сил пытался опровергнуть вынесенный ему приговор. Проводя долгие часы в Интернете, прочесывал медицинские сайты, знакомясь с последними достижениями в лечении кардиомиопатии.

Не найдя научных новостей, достаточно радостных, чтобы поднять ему настроение, он переключился на сайты альтернативной медицины. С энтузиазмом набрасывался на истории пациентов, излечившихся корой экзотического бразильского дерева или отваром из листьев растения, которое встречалось только в джунглях Таиланда.

Вновь и вновь перечитывал подборку материалов о пересадке сердца, врученных ему доктором Гаптой. И всякий раз к восхищению мастерством современных хирургов примешивалось раздражение от избытка пациентов, которые нуждались в пересадке сердца, и от недостатка донорских органов. Совершенно не нравилась ему и система, придуманная бюрократами от здравоохранения для разрешения проблем, вызванных вышеуказанным несоответствием.

При этом он пытался приспособиться к своему кардинально изменившемуся будущему (или к его отсутствию). Райан избегал встреч с Самантой под предлогом, что он еще в Денвере.

Прежде чем повидаться с ней, он хотел прожить с выставленным ему диагнозом достаточно долго, чтобы хотя бы начать его принимать. Ему хотелось полностью держать себя в руках в тот момент, когда он будет сообщать ей подобную новость. Что бы ни произошло между ними, этот момент мог стать самым важным в его жизни. В этом разговоре имело значение каждое ее слово, интонация, жест, выражение лица, и он надеялся ничего не упустить.

Фотография Терезы продолжала интриговать Райана.

Он увез из Колорадо прибор для исследования фотографий, который по его заказу люди Уилсона Мотта установили в президентском «люксе» денверского отеля. И теперь он стоял на столе в нише, примыкающей к большой спальне.

Убедившись, что инородного предмета во рту Терезы нет, Райан разделил фотографию на восемьдесят квадратов площадью в один дюйм, начал поочередно их увеличивать и всесторонне исследовать. Что-то могло открыться ему в роскошных золотых волосах или складках подушки. А может, что-то в ее лице могло послужить связующим звеном между смертью Терезы и нынешним состоянием Райана.

Потратив два дня на изучение двадцати квадратиков, он начал понимать, что поиски его, скорее всего, результата не принесут, а фотография так зацепила его по одной простой причине: Тереза была близняшкой Саманты, и, увидев ее мертвой, он словно представил себе мертвую Саманту, что, конечно же, потрясло его до глубины души.

В итоге он выключил компьютер с твердым намерением отказаться от дальнейшего анализа портрета покойницы.

И хотя оцифрованная фотография на экране более не зачаровывала его, он от нее просто устал; оригинальная, размером восемь на десять дюймов, по-прежнему оказала на него магическое воздействие, когда он достал фотографию из конверта. Вновь, как и в кабинете Спенсера Баргхеста, возникло ощущение, что благодаря этой фотографии он стоит на пороге открытия, которое не только объяснит все странности последнего времени, но и в прямом смысле спасет его.

В бизнесе он убедился, что ни одну интуитивную догадку нельзя оставлять без внимания. Но вдруг развившуюся у него подозрительность, возможно, следовало воспринимать как результат ухудшения работы сердца и уменьшения поступающего в кровь кислорода. В этом случае интуиции более доверять не стоило. Пропала уверенность и в том, что мысли у него такие же ясные, как прежде.

Ни секунды Райан не размышлял над тем, как это несправедливо – смертный приговор в тридцать четыре года. С учетом столь крутого поворота его жизни он мог или скулить, или действовать. Но только действия оставляли надежду.

В отличие от бизнеса, где выбор курса в критической ситуации определялся только остротой ума и готовностью работать засучив рукава, когда дело касалось здоровья, с вариантами было не густо. Но Райан отказывался становиться покорной жертвой. Если существовал выход из сложившейся ситуации, он собирался его найти и им воспользоваться.

Привыкая к новому состоянию и быстрыми темпами повышая свое образование по части процедур, связанных с поставками донорских органов, и хирургических методик трансплантации, Райан ожидал, что у него вот-вот начнется очередной приступ, но пронесло. Впрочем, доктор Гапта прописал ему три препарата, на какое-то время подавившие симптомы, которые его беспокоили.

Весь четверг он оставался в своих апартаментах на третьем этаже, не появлялся в других частях дома. Никого не хотел видеть, боялся, что во время самого невинного разговора обмолвится (или его кто-то спросит) о серьезных проблемах со здоровьем. Он не хотел, чтобы до Саманты дошли слухи о случившемся с ним до того, как сам сообщит ей новости.

На голосовую почту мобильника Кей Тинг он наговорил меню завтрака, ленча и обеда, назвал время приема пищи и попросил оставлять тележку с едой в нише у лифта.

Раньше случалось, что Райан, увлекшись написанием сложной программы, по нескольку дней не покидал свои апартаменты, жил как отшельник, ходил в пижаме, брился, лишь когда кожа под щетиной начинала зудеть. Поэтому такое его поведение не стало сюрпризом для Тингов.

Его не тревожило, что в еду или питье могли подмешать яд или галлюциногены. Поскольку возникшие подозрения привели его к Ребекке Рич, Спенсеру Баргхесту, а потом в дом с современными мумиями, Тинги и остальные слуги, судя по всему, ни в каких заговорах не участвовали.

А кроме того, его сердцу уже нанесли урон. И отравитель, если он и существовал, ничего бы не добился, вновь потчуя Райана своим снадобьем, только рисковал выдать себя.

Сны о городах на морском дне, черных озерах и дворцах, населенных нежитью, больше не тревожили Райана. Не слышал он и необъяснимого постукивания, мотылек, птица или рука в перчатке не прикасались к его окну, стене, двери.

Возможно, точный диагноз и неблагоприятный прогноз заставили его сосредоточиться на реальной угрозе и у рассудка отпала необходимость тратить нервную энергию на угрозы воображаемые. Собственно, он просто не мог себе такое позволить, если хотел дожить до того момента, когда появится донорское сердце, чтобы забиться уже в его груди.

К пятнице он счел, что готов поделиться своими скорбными новостями с Самантой. Позвонил ей, чтобы сказать, что вернулся из Денвера и надеется увидеть ее за обедом.

– Давай поедем в тот новый ресторан, куда ты так хотел попасть на прошлой неделе, – предложила Саманта.

– Последние дни выдались у меня тяжелыми, Сэм, так что я мечтаю о спокойном вечере, только ты и я. Как насчет твоей квартиры?

– С готовкой я на сегодня покончила, Дотком. Если привезешь еду, я согласна.

– Буду у тебя в половине шестого, – и он положил трубку.

Подумал, что неплохо взять с собой и фотографию Терезы, на случай, если дело дойдет до жестких вопросов и неприятных ответов.