Тринити едва справлялась с собственными эмоциями, но не из-за камеры. Она пришла сюда, чтобы покончить с этим безумием, и ей придется говорить, чтобы довести дело до конца. Не важно, что ей безумно больно.

– Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает? – повторила она. – Да кто ты такой и что ты сделал с Логаном Мак-Лафлином?

Логан, которого она знала, никогда бы так не сказал. Может, в этом все дело. Она никогда не знала его по-настоящему.

– Я уже говорил тебе, что счет на табло – не самое прекрасное зрелище на свете. А вот ты – да.

Что-то тут не так. Они должны устроить эффектное публичное расставание, а не повторять глупости, которые когда-то говорили друг другу. Уперев руки в боки, Тринити перешла в наступление:

– Ты же ненавидишь мою одежду.

– Ты мне больше нравишься голой, – покладисто согласился Логан, – но я не ненавижу твою одежду. Мне просто больше нравится та, которую подобрал я. Но мы можем найти компромисс.

– Компромисс? Да ты категоричный, негибкий, и я вообще не понимаю, как ты передвигаешься под грузом всех правил, которые взвалил себе на плечи.

Вот! Сейчас наконец начнется настоящая перепалка. Он ведь терпеть не может, когда она его высмеивает.

Но вместо этого Логан снова кивнул:

– Да, похоже на то. Поэтому мне и нужна такая женщина, как ты, которая сможет меня встряхнуть и не постесняется сделать замечание, когда я становлюсь слишком ограниченным и узколобым. Я потерял лучшее, что у меня было, когда уехал от тебя. Так что теперь я хочу публично принести свои извинения. Прости меня.

Огни стадиона начали двоиться в ее глазах, шум толпы превратился в рев, пульс стучал, как бешеный. Это не спор. Он что, заманил ее сюда под надуманным предлогом, чтобы извиниться?

– Что ты делаешь? – прошептала она. – Мы должны были вдрызг разругаться и расстаться.

– Но я этого не хочу. – Логан направился к ней, схватил ее ладошку и поднес к губам. – Прости меня. Я неправильно повел себя во время нашего последнего разговора, и я публично прошу дать мне еще один шанс. Можешь унизить меня при всех, я заслужил это куда больше, чем твое прощение.

В горле у Тринити застряли рыдания. Это все неправда.

– А что изменится-то на этот раз?

Логан улыбнулся, и нежность на его лице поразила Тринити в самое сердце.

– В этот раз я признаюсь, что люблю тебя.

Кровь отхлынула от головы, и Тринити едва удержалась на ногах. Когда она зашаталась, нежность на лице Логана сменилась тревогой. Он взмахом руки отогнал оператора и подхватил ее на руки.

– Ты только что сказал, что ты меня любишь? – переспросила Тринити.

– Все в порядке, – прошептал Логан, минуя все коридоры с ней на руках. Наконец он нашел незапертую комнату. – Я тоже еще не совсем привык к этому.

Он усадил Тринити на стул и встал на колени рядом с ней, гладя пальцами ее лицо, словно проверяя, не готовится ли она упасть ничком на пол. Она не могла наглядеться на его драгоценное лицо, на спадающие на лоб волосы… Боже, как она скучала по нему, по его прикосновениям!

– Зачем ты это сказал? – не выдержала Тринити. Сейчас, когда они были наедине, эмоциональное напряжение последних дней прорвалось наружу. Но так не пойдет. Надо быть спокойной и рациональной, а не бросаться сломя голову обратно в его объятия, где она чувствовала себя прекрасной и любимой. – Между нами не было ничего настоящего.

– Просто я пытаюсь максимально ясно и четко донести до тебя одну мысль. То, что было раньше, может, и казалось ненастоящим, но то, что будет дальше, самое что ни на есть настоящее. Для начала надо разобраться со всеми недомолвками и недопониманием. То, что я к тебе чувствую, вполне реально. Надо было мне раньше тебе сказать. – Он внимательно посмотрел на нее.

– Но я не понимаю. – Голос Тринити немного окреп, после того как до нее потихоньку стал доходить смысл сказанного. – Ты же не хотел иметь ничего общего ни со мной, ни с ребенком. Что изменилось?

– Я понял, как был недальновиден, позволяя прошлым отношениям встать на нашем пути. Я могу принять тебя с чужим ребенком. Лишь бы ты была рядом.

Земля поплыла под ее ногами. Его слова казались бессмысленными. Вырванными из контекста.

– Какие прошлые отношения? Ты что, обвиняешь меня в том, что я спала с кем-то еще, пока мы встречались? – Не в силах сдержаться, она ударила его кулаком по руке. Костяшки сразу заныли, словно она пыталась проломить кирпичную стену. Что было недалеко от истины.

– Ничего страшного, – успокаивающим тоном сказал Логан. – Мы ведь не договаривались хранить друг другу верность. Я вел себя как неандерталец, прости.

– Ребенок твой, идиот! – прорычала Тринити сквозь зубы. Лицо Логана стало мертвенно-бледным. – Мужчины!!! Боже мой! Ты серьезно?! Когда у меня было на это время, Логан? Помимо того что я была загружена своей работой, я же посетила с тобой миллион бейсбольных игр! Я летала в Окленд. Что мне надо сделать, чтобы доказать, что я все вкладывала в наши отношения? Если ты сделал меня несчастной только потому, что не удосужился задать мне самый главный вопрос…

Со стоном Логан прижал ее к груди так сильно, что она едва могла дышать. Но зато она прекрасно слышала, как он повторяет снова и снова: «Прости меня, прости меня».

Беспомощно пискнув, она уткнулась головой в его твердокаменную грудь.

– Ты не разыгрываешь меня? Ты правда думал, что ребенок не твой?

О боже. Все наконец стало обретать ужасный и вместе с тем чудесный смысл.

– Я… я сделал свои собственные выводы, почему ты не могла мне все объяснить сразу, – признался Логан несчастным голосом. – Прости. Мне надо было разобраться, прежде чем уйти. Он действительно от меня? Я стану отцом?

Тринити кивнула, и Логан ощутил просто невыносимое счастье. На его лице появилась блаженная улыбка, согревшая Тринити своим теплом.

– Логан, это чистая правда. Не сомневайся.

Он хочет ребенка. Это было настолько очевидно, что все накопившиеся слезы незамедлительно хлынули из ее глаз, потекли по щекам. Вот как это должно выглядеть, когда ты говоришь мужчине, что у вас будет ребенок. Красиво. Удивительно.

– Ты права. Я идиот. Так меня и называй всю оставшуюся жизнь.

– Ты собираешься так надолго задержаться рядом? – прошептала она.

Логан достал из кармана коробочку, откинул крышку, и глаза Тринити округлились от удивления.

– Что это ты делаешь?

То, о чем она мечтала, это же очевидно. Дает ей то, что никогда никому не давал. То, что берег только для будущей миссис Мак-Лафлин, потому что только она одна на всем белом свете этого достойна.

– Предложение, – подтвердил он, и у Тринити от волнения сжалось сердце. – Но не на камеру. Это только наше личное дело, твое и мое.