– Алевтина помогала вам?

– Типа того.

Он, по всей видимости, еще не успел осознать, что произошло. И пока расстроен только тем, что сегодня пришлось работать самому. Вполне понятный защитный механизм психики.

– Я адвокат, и мне нужно уточнить у вас некоторые детали. Я действую в интересах семьи. Вы не замечали изменений в поведении вашей дочери в последнее время?

Садовник, не глядя на Смородину, встал и, пройдя мимо него, ушел в дальнюю комнату. Всем своим видом он показывал, что Смородина ему не указ. Платон Степанович остался сидеть за столом. Чай ему не предложили, занять руки было нечем. Он осматривался по сторонам. Дом был довольно-таки просторный, добротный. Инструментов и коробок было очень много. У Смородины было ощущение, что он на каком-то складе. Только поток теплого света из большого окна создавал уют.

Садовник вернулся, в руках у него был профессиональный фотоаппарат с длинным объективом. Он протянул его Смородине и кивнул. Мол, посмотрите. Смородина подумал, что по ночам пьяный садовник смотрит сериалы про приключения бандитов и этот выбор определяет стилистику его общения. С начальством он общался бы иначе, но он не чувствует в своем госте начальника. Смородина включил фото- аппарат.

Алевтина была снята в развратных позах. Эти позы находились в резком контрасте с ее грустными глазами. Он полистал файлы. Она была по-разному одета, накрашена. Иногда тянула прямо в камеру руки с украшениями, подражая позам моделей из глянца. Она явно снимала себя сама, на некоторых фото было видно, что она держит камеру или направляется к ней. Какие-то снимки она снимала на автоспуске. Разница с тем, какой он видел ее в доме, была разительной. Аля оказалась тонкой, акварельной. У нее была очень красивая шея. Когда она собирала волосы и закрепляла их на затылке, в ее облике появлялось что-то небесное. Когда садовник открыл откровенно эротические снимки, Смородине стало неловко, что их показывает ему ее отец.

– Что это?

– Доказательства.

– Чего?

– Шлюха она была. Искала клиентов в этом интернете.

Смородина вспомнил ее комнату. Учебники по бухучету, почти нетронутые. Ухоженный стеллаж с хорошей литературой. Книги были ее единственными друзьями. Он ошибся: алкоголик не был в стрессе – он был урод. Объяснять ему что-либо было бесполезно.

Платон Степанович, как это говорится, имел друзей. Он занимался документами Союза кинематографистов. Актеры и режиссеры, встретив думающего адвоката, млели. Они буквально преследовали его, чтобы он только ими занялся. Так-то людей чувствующих, видящих и умеющих формулировать они встречали, но чтоб при этом человек решал проблемы – такое было редкостью. Они ему доверяли, платили и со свойственной им эмоциональностью обожали. К ним Смородина и обратился за советом. Выяснилось, что Тарас Корнилов, режиссер, который снимал Ольгу для культового фильма сорокалетней давности, был жив и здоров, носил берет, но на мероприятия союза не ходил. Обнаружились общие друзья, и привыкший к тому, что он как-то сразу располагает к себе людей кино, Смородина набрал номер телефона…

– Ольга? Это больше сорока лет назад было. Что вы хотите?

– Расспросить вас о том, какой она была. Я…

– Не звоните сюда больше!

Смородина посмотрел на телефон. Как будто он полез в дупло в сказочном лесу, разбудил бездомную кикимору и сейчас она что-нибудь наколдует вслед.

Лея

Смородина попросил Греч найти фотоателье и распечатать на листах большого формата выбранные им снимки с фотоаппарата Али. Он работал в своем кабинете, когда к нему пришла Лея Болинская, защищать которую он ходил на телешоу. Лея села на стул перед ним и уставилась в пол. Видно было, что она готова заплакать.

– Дядя Платон, мне очень стыдно.

– Что случилось?

Она тяжело дышала, но говорить не решалась.

– Твоей жизни что-то угрожает?

– Нет.

– Здоровью?

– Не думаю.

– Имуществу?

Лея подняла на него глаза и вздохнула.

– Речь о недвижимости?

– У меня был роман. Я никому не рассказывала. Такой развод с мужем был гадкий. А этот так нежно за мной ухаживал, таким надежным казался. Говорил, у него тоже недавно сердце было разбито.

Смородина похолодел. Когда речь шла о близких ему людях, тяжело было оставаться безучастным.

– Сколько?

– Пятьдесят тысяч долларов. Я у папы взяла.

Пенсионер Болинский, по российским меркам, конечно, человек не бедный. Но он служит в театре, почти не подрабатывает, наслаждаясь заслуженной пенсией. Дочь обожает. Конечно, он дал ей деньги. Она страдала во время развода, и он страдал вместе с ней. Он на все был готов, только бы она воспряла духом. По тому, что знал о нем Смородина, пятьдесят тысяч были большей частью его сбере- жений.

– Лея, плачь. Не сдерживай себя. Но, ради бога, не стыдись и рассказывай все как было. Самое последнее в таких делах – обвинять себя. Это вору надо себя обвинять, а доверие не грех.

Но вор, конечно, обвинять себя не будет.

– Он сказал, у него проблемы в бизнесе.

Да. Кассовый разрыв! И больная мама. Схема была стара как мир и работала безотказно.

– Ты отдала деньги наличными?

Она кивнула.

– И документов нет?

Лея всхлипнула.

– Я вот думаю, может, на ток-шоу пойти? – в ее голосе звучали отчаяние и робкая надежда. – Он одумается и вернет деньги?

Болинский-то в худшем случае возьмет больше работы, начнет участвовать в проектах, от которых сейчас может позволить себе отказываться. Но его тревога за дочь станет постоянной. Две беды одна за другой – это просто две беды одна за другой. Но попробуй объяснить это человеку, когда беды происходят с его ребенком.

– Пожалуй, пока не стоит. Лея, часть беды в том, что ты считаешь, что все люди совестливые, эмпатичные, честные, где-то в глубине души хорошие. Такие, как ты. Но это не так. Уверяю тебя, у него нет совести. Он не одумается, ему нечем. А если ты хочешь предупредить других девушек, так им он точно так же расскажет про больной бизнес. У тебя осталась его фотография?

Лея хихикнула, как заговорщица.

– Да. В самом начале я хотела сделать с ним селфи, но он был против. Сказал что-то про отъем энергии, что его бывшая так изнасиловала этим бесконечным фотографированием, что у него теперь страх перед фотоаппаратом, и, если я буду принуждать его, нам лучше сразу расстаться. Мол, он нефотогеничный и все такое. Я тогда испугалась, мне совсем не хотелось после развода снова расставаться. Тем более все так хорошо было! Но я исподтишка его сняла, пока он спал.

Она нашла в галерее снимок и протянула