А к вечеру, увидев, что мы никого не обижаем, потихоньку начали выползать и оставшиеся в городе турки. Работы было мало, и наша команда врачей, состоявшая из меня, пары курсантов с эскадры и троих хирургов из Петербурга и Москвы, сразу занялась местным населением, которое очень быстро прониклось к нам уважением и искренней приязнью. В этом были и свои минусы: кормили нас местные, что называется, на убой, и обижались, если мы ели мало. Причем турки, болгары и греки чуть ли не дрались за право нас угостить.

Но всему хорошему, как известно, приходит конец. И сегодня утром небольшому сводному отряду дали команду двигаться на Чорлу и Силиврию, чтобы перерезать дорогу вдоль Мраморного моря. Основная же масса войск направилась через Тюрбедере[52] и далее в направлении Константинополя. Нас же с Олей и двумя другими санитарами послали именно в Силиврию.

В Чорлу (по-гречески Сиралло) мы добрались за сутки. Как и Люлебургаз до него, Чорлу никто не оборонял. Оставив там небольшой гарнизон, мы двинулись дальше и прибыли в Силиврию вчера вечером. Городок был окружен полуразвалившейся стеной и располагался на холмике посреди равнины, окаймленной с севера низенькими холмами, которые никак не препятствовали холодным ветрам, дувшим с Черного моря. Юго-западнее центра располагался небольшой порт, а еще чуть западнее – то ли довольно-таки полноводная река, то ли морская губа с заболоченными берегами, чьего названия я так и не узнал. Через нее был переброшен элегантный арочный мост, некогда построенный самим великим Синаном[53]. Другой дороги с запада практически не было, но мост никто не охранял, и мы переехали его, даже не снижая темпа.

И если я любовался красотой шедевра величайшего османского архитектора, то Серега Волынец, командир сводного отряда охотников, мрачно заметил:

– Что-то не нравится мне все это. По всем законам жанра, именно здесь они должны были попытаться нас остановить. А вот почему-то нет здесь никого, как в том анекдоте.

– Ну и хорошо, – попытался возразить я.

– Да нет в этом ничего хорошего, – невесело усмехнулся тот и процитировал известный фильм: – «Кажется, что мы на пороге грандиозного шухера». Оружие-то у тебя есть?

– Есть. И стрелять умею – отец мой был снайпером в Первую Чеченскую.

Я не стал ему говорить, что хоть папа и пытался меня научить метко стрелять, но у него мало что получилось, – может быть, потому, что он мой приемный отец, и генетическая его память мне не передалась. Узнал я об этом поздно. Я долго недоумевал, почему мои родители, братья и сестры светлые и голубоглазые, а я темноволосый и кареглазый, да еще и с немного азиатскими чертами лица. Оказалось, что я – сын его лучшего друга, погибшего вместе с моей родной матерью, когда я был маленьким, а папа – ну не могу я отца именовать по-другому – на самом деле был моим крестным. Он воспитывал меня всю жизнь как своего и на мой вопрос, почему он сказал мне:

– А крестное родство не менее сильное, нежели кровное. Ты наш сын, и точка. Но и природных своих родителей тоже не забывай и молись за упокой их душ. Мы с мамой это делаем каждый день.

Все так, но стрелять я научился, а вот попадать в цель – не то чтобы очень, в отличие от братьев и сестер, оставшихся там, в 2015 году. Явно подкачала генетика. Но ствол от приклада я как-нибудь еще отличу. А вот попасть в супостата – пардоньте, лучше я его потом сошью, это у меня выходит гораздо удачнее. Желательно, конечно, когда он будет у нас в плену…

Оказалось, что в самом городе, изрядно обветшалом, жили практически одни греки, армяне и евреи, а турецкие дома располагались между центром и портом. Там же находились пара дворцов и мечеть. Ни в городе, ни в порту никаких войск не было. Я со смехом сказал Сереге:

– Ну и где твои турки?

– Нету их. А город для них стратегический. Что-то здесь явно не так.

После ужина, предоставленного – понятно, за деньги – греками и армянами, и молебна, проведенного приданным нам неким отцом Дамианом (в нем участвовали все, кроме лютеран-шведов), мы расположились на ночь в заброшенных турецких домах между центром и портом. Ночью, к счастью, ничего особенного не произошло, а вот с утра небольшой дозор, оставленный у моста, сообщил по рации про турецкий отряд, подходивший с запада с направления Родосто. Одновременно другой отряд появился на северо-востоке, с направления Чаталджи. Потом оказалось, что к Силиврии они отступили после подхода наших войск.

Медбратьев я послал к казакам – одного к кубанцам, другого к задунайцам. Ольге же я строго-настрого приказал отправиться за стены города, а сам остался при сводном отряде, состоявшем из двух взводов «охотников», полуэскадрона казаков и двух пулеметных расчетов, каждого с первым номером с эскадры и вторым из казаков. Отойти в город, как предложил Сергей, я отказался: все-таки я не только хирург, но еще и раны перевязывать умею, если что.

Ружье я брать не стал, прихватив лишь пистолет – для ближнего боя сгодится, а на дальние дистанции я из ружья попаду только при большом везении. Эх, сюда бы Ника Домбровского, байки про его необычайную меткость ходят по армии еще с времен Севастополя. Когда я у него спросил, так это или нет, он лишь смущенно улыбнулся и сказал:

– Да везет мне, знаешь… Что-то такое на меня находит, что пули почему-то иногда ложатся в цель.

Но, увы, Ник далеко, а ни единого настоящего снайпера у нас нет, хотя аландские охотники тоже неплохо стреляют. Ну что ж, посмотрим, что будет, – подумал я и проверил, не забыл ли чего-нибудь, – впрочем, полевая аптечка и небольшой набор хирургических инструментов у меня всегда находились при себе.

Бой начался обыденно. Наши ребята держали оборону, и турки – как те, кто попытался перейти через мост Синана, так и те, кто пытался преодолеть преграду вплавь, – уже в виде неподвижных тел десятками выстлали тот берег. Пулеметчики неплохо знали свое дело, а пара минометов бойко посылали свои смертоносные гостинцы нашим турецким «друзьям». Кстати, население городка хоть и не участвовало в обороне, но из города к нам пришли женщины: гречанки, армянки и даже еврейки – с котлами горячего варева, с корзинами фруктов и крынками молока. На этот раз они не просто не требовали оплаты, а еще и гневно отказывались от предложенных денег.

В порту же кто-то из местных успел натянуть толстую металлическую цепь, закрывающую вход в гавань. И когда к городу подошли два турецких парохода, по ним был открыт меткий огонь. Мина, взорвавшаяся на палубе одного из них, хоть и не причинила особого вреда, но заставила их отойти подальше от берега и впредь держаться на почтительном расстоянии.

– Как говаривал Мальчиш-Кибальчиш: «Главное – день простоять да ночь продержаться», но до ночи держаться все равно не придется, – усмехнулся Серега в ответ на мой вопрос о наших дальнейших планах. – Мы сообщили по радио про наших незваных гостей, и часа через три-четыре должна подойти подмога.