ненавидел офицеров, которые бесстыдно добивались популярности: "соратник" был титулом, который нужно было заслужить с обеих сторон

– Милитес, многое играет против вас. Есть много оправданий плохой подготовке. Вексилляции всегда трудно вдали от родного легиона. Вдали от примера и соперничества остальных когорт. Вдали от опытного ока командира легиона.

Если б это было возможно, ряды легионеров стали еще более безмолвны. Надо отдать ему должное, патрицианское спокойствие Ацилия Глабриона не поколебалось.

- В данном случае ни одно из этих оправданий не требуется. Вы сделали все, чего от вас ожидали, в образцовом стиле. Барритус был особенно хорош. Многие не знают о важности боевого клича, особенно когда сталкиваешься с неподготовленными войсками. Сколько необученных персидских крестьян, ведомых в бой кнутами своих хозяев, выстоит против вашего барритуса? Отличная работа! Я впечатлен. Воспитанный великим римским воином Марком Антонием, IIII Скифский участвовал в боевых действиях по всей Римской империи. На мерзлом севере и пылающем востоке, IIII Легион давал отпор врагам Рима. Парфяне, армяне, фракийцы, даки, сарматы и бесчисленные орды скифов пали от его мечей. Славный боевой путь IIII Скифского в безопасности в ваших руках. Мы дадим отпор гадам по имени персы-сасаниды. - Баллиста закончил:

- Все, кроме дежурных, которых назначит ваш командир, получат дневной отпуск. Наслаждайтесь – вы это заслужили!

Легионеры зааплодировали, плавно перестроились в одну колонну по четыре и, отсалютовав, прошли мимо трибунала и покинули марсово поле.

Шел уже почти третий час. Баллиста приказал, чтобы к этому часу трибун Гай Скрибоний Муциан вывел XX Когорту на плац. Баллиста боялся этой части дня; он не знал, что будет делать, если его приказы не будут выполнены. Пытаясь изобразить безразличие, он изучал марсово поле. Оно было отделено от гражданской части города позади него шестифутовой стеной, скорее барьером для нарушителей границы, чем сдерживающим фактором для злоумышленника. Слева от него она была ограничена внутренней частью западной стены города. Это были обе приятные чистые границы. Две других были грязнее. Справа от него границей был большой квартал казарм, принципия, и храм местного божества по имени Аззанаткона, который, как он знал, был реквизирован под штаб-квартиру XX Когорты. Но в дальнем правом углу располагалась резиденция Ацилия Глабриона, большой частный дом, реквизированный трибуном-латиклавием. В этом не было вины молодого патриция, но почему-то это стало для Баллисты еще одной причиной не любить его. На своей последней границе марсово поле закончилось еще до того, как достигло северной стены Арета. Здесь Баллиста мог видеть большой храм местного бога Бела, и дым, поднимавшийся от вечного огня во внутреннем дворе. Справа от него находилась первая из башен северной стены, та, что с задними воротами. Было странно, что стена была украшена колоннадой там, но нигде больше.

Шел уже третий час. В третий раз Гай Скрибоний Муциан, Трибунус Когортис, командир XX Когорты, не появился. Неужели он намеренно пытался подорвать авторитет Баллисты, проявляя показное неуважение?

Что бы ни произошло с трибуном, Турпион получил прямой приказ. Если бы в ближайшие несколько мгновений вспомогательная когорта не окажется на плацу, позже на нем окажется ее примипил – прямо в центре, привязанный к столбу, с обнаженными от порки ребрами.

Нарастающий гнев Баллисты поутих, когда из-за казармы появился солдат верхом и передал просьбу примипила разрешить XX Когорте начать маневры.

Пехотинцы XX Когорты маршировали к марсову полю колонной по пять человек. Их должно было быть 960, но для различных опытных военных, наблюдавших с трибунала, было очевидно, что их и близко столько не было. Колонна выполнила простую серию маневров, очень убого: центурия столкнулась с центурией, человек с человеком.

Был отдан приказ первой шеренге стрелять. Баллиста отсчитал несколько секунд между первой стрелой и последней. К моменту, как очередь дошла до пятой шеренги, почти всякое подобие стрельбы залпами исчезло. В течение нескольких секунд после приказа остановиться стрелы все еще описывали дугу в воздухе. То, что лучник, который вынул стрелу из колчана, сделал на ней зарубку и натянул лук, скорее ослушался приказа, чем потрудился положить ее обратно, было признаком очень плохой дисциплины. А маневрирование подразделения по перестроению в линию в дальнем конце марсова поля оказалось даже хуже, чем его предыдущие усилия.

- Где, черт возьми, остальные, и как получилось, что из тех, кто появился, только у половины есть полная снаряга? - прошептал Максим на ухо Баллисте.

Баллиста думал так же. Единственным, что его не разочаровало, было то, что индивидуальная меткость лучников была не так уж плоха; большинство стрел довольно кучно легли в деревянные мишени размером с человека, расположенные с внутренней стороны западной стены.

Труба сыграла погоню и, спустя некоторое время, две группы всадников – предположительно, две турмы XX Когорты – поскакали к марсову полю. В каждой, похоже, было около шестидесяти солдат. Ближе, по-видимому, была турма Кокцея, которая сопровождала Баллисту из Селевкии, но солдаты в обеих группах были в таком раздрае, что трудно было быть в чем-либо уверенным. Они приблизились к неподвижным мишеням и, как только те оказались в пределах досягаемости, начали стрелять из луков. На расстоянии пятидесяти ярдов каждый солдат повернул своего коня вправо и попытался выполнить парфянский выстрел, стреляя назад поверх спины лошади и одновременно уводя ее прочь. Поскольку турмы не были дисциплинированными колоннами, а двигались двумя аморфными группами, это был маневр, чреватый риском стрельбы солдата в солдата и столкновения лошади с лошадью. Однако все прошло не так уж плохо. Одна лошадь рванулась с места, отказываясь поворачивать и скакать прямо вперед. Его всадник спрыгнул с лошади еще до того, как достиг цели, куда падали стрелы. Другая лошадь, повернувшись и обнаружив, что одна из ее товарок направляется прямо к ней, уперлась ногами и отказалась ехать. Ее всадник перелетел через шею лошади и упал на песок.

Пока это продолжалось, остальные три турмы тихо вошли и построились в четыре ряда справа от плаца, но, казалось, каждая насчитывала едва половину, около тридцати солдат в каждой. Баллиста могла видеть, что пытался сделать Турпион: скрыть как то, что подразделение было сильно ослаблено, так и их ужасную выучку. Центурион, должно быть, отобрал людей у трех из пяти турм, чтобы усилить две, надеясь, что упражнения этих двух полноценных турм отвлекут внимание от недоукомплектованности остальных.

Когда потерявшие седоков лошади были пойманы и вновь оседланы своими хозяевами, первые две турмы выстроились перед своими товарищами. Раздался приказ, чтобы каждый из