Я не один раз видела его обнаженным, но никогда не замечала следы на коже. Фактически ими усыпана вся спина. Маленькие рубцы. И только один большой. Протянула руку и, сама того не осознавая, коснулась самого большого рубца.

— Признаться, я не ожидал, что ты реально будешь играть по правилам и раздеваться, — неожиданно произносит он. — Был уверен, что ты как типичная баба начнешь с сережек, цепочки, кольца и прочей ерунды. Ты меня приятно удивила.

— А я нетипичная баба. Петя?

— А?

— Откуда у тебя столько шрамов? — медленно провожу пальцами по его коже.

— Дворовое детство, — пожимает плечами и наконец разворачивается ко мне.

Совершенно точно врет. А я только сейчас понимаю, что ничего не знаю об этом мужчине. Он может быть кем угодно, например, связан с криминалом. А я наедине с ним голая в озере.

— Не надо, — ухватил меня за подбородок.

— Что?

— Придумывать причины для внезапного побега. Собаке воду не оставила, плиту забыла выключить и все в этом духе. Не бойся, я хороший, — улыбнувшись, произнес Петя, а затем подмигнул, вызвав во мне смех.

— Хороший, — усмехаюсь. — Я так в детстве людей делила, на плохих и хороших. А впрочем, сейчас мало что изменилось.

— На мой счет можешь не переживать, я прям душка.

Как он это делает, черт возьми? Я ведь реально ему сейчас верю, как дите малолетнее. Он проводит ладонью по моей щеке. Как-то аккуратно, что ли. Это непонятная неожиданная ласка вызывает во мне странные ощущения. Проводит пальцами ниже, очерчивает контуры губ. Спускается к шее, а я закрываю глаза. А в следующий момент чувствую, как он прижимается своими горячими губами к моим. Замираю, отдаваясь забытым ощущениям. Отвечаю на столь неторопливый поцелуй, закидывая руки ему на шею.

Его жесткая щетина неприятно колет мокрую кожу. Поцелуй становится почти болезненным, при этом не хочется останавливаться. Однако, первым останавливается именно Петя. Сама не поняла, как он умудрился так ловко развернуть меня к себе спиной. Прижал к своему телу. Его ладони неторопливо скользят по животу, выписывая какие-то узоры. Против воли внизу живота разлилось тепло. Ну не в озере же сексом заниматься. Однако, вопреки здравому смыслу, я еще сильнее прижалась к Пете.

Опустила взгляд вниз и с интересом стала наблюдать за тем, как Соболев переместил ладонь с талии и стал очерчивать указательным пальцем мой сосок. Кожа моментально покрылась мурашками.

— Тебе сейчас хорошо? — шепчет мне на ухо, сжимая в ладонях мою грудь.

— Нет, — нагло вру я, прикусывая губу.

— Ну ты и гадючка, Василиса.

— Есть такое, — соглашаюсь я, высвобождаясь из Петиных объятий. — Не хочу тут.

Выхожу из воды, ничуть не стесняясь своей наготы. Не помню, как именно мы поднялись к нашему месту. Не вижу Соболева, но чувствую его дыхание. Запрокидываю голову назад, как только чувствую его губы на своей шее. Ощущения от его жесткой щетины — по-прежнему неприятные, однако отстраняться мне снова не хочется. Есть в этих немного болезненных действиях свой кайф.

Ладонь Соболева, еще несколько секунд назад сжимающая мою талию, скользнула вниз по животу. Забытые ощущения мужских рук на моем теле будоражат. Наверное, только глухой не услышит звук моего отбивающего чечетку сердца. Вот уж чего я не планировала, так это секса в лесу, с мужчиной, с которым знакома чуть больше недели. А, впрочем, сейчас на совесть и последствия плевать.

Развернулась к Пете, потянулась к нему и, обняв за шею, прижалась к его горячим губам. Как он там говорил, пососемся? Да, это именно так зовется. Пошло, с причмокивающими звуками и совершенно безрассудно. Соболев снова отстраняется первым, подталкивает меня к покрывалу. Неуклюже опускаюсь на него, и Петя тут же нависает надо мной. Улыбается, словно мальчишка, а затем я вновь чувствую поцелуи на своей шее.

— Без следов, пожалуйста, — шепчу я, поглаживая его плечи. Кажется, не прошло и секунды после моих слов, как я тут же ощутила болезненный засос в шею. — Ну ты и скотина, Петя, — выдыхаю ему в губы, как только он наконец отлепляется от моей шеи.

— Можешь поставить мне метки, где угодно. Даже можешь укусить мою задницу. Тебе разрешаю все.

— Еще раз так сделаешь, я откушу тебе передницу, пон…

Договорить не успеваю, слова тупо застревают в горле, когда я чувствую его пальцы у себя между ног. Черт возьми, хоть бы не застонать. Он скользит большим пальцем между складок, задевая клитор. Впиваюсь в его плечи ногтями, когда его палец внутри начинает двигаться. Не знаю кой черт меня дернул в этот момент открыть глаза. Сама не поняла в какой именно момент осознала масштаб катастрофы. Но… осознала.

— Петя, подожди, — пытаюсь сжать ноги и убрать его руку. — У меня трусы пропали.

— Вот не время выдумывать сейчас отмазы, я добрый, но не когда меня пытаются продинамить с таким стояком. У тебя тоже не Сахара, знаешь ли, Васенька. Хорош выделываться.

— Петя, — совершенно не своим голосом произношу я. — У нас вещи пропали. Все! — выдыхаю ему в губы.

— Я новые куплю. Похрен.

— Петя, — выставляю руку вперед, пытаюсь оттолкнуть его. — Я серьезно. Наших вещей вообще нет. Ничего нет!

Мое недавнее возбуждение и алкоголь — как рукой сняло. А взглянув на голого, злого и все еще возбужденного Соболева — вообще ничегошеньки не осталось. Не знаю, как он меня не ударил. Шумно выдохнул и сел на покрывало.

Не знаю, сколько мы так просидели молча. Это полный капец. Ни велосипедов, ни одежды. Только шампура, мангал и покрывало. Как?! Как мы дойдем до дома?

— Что мы будем делать?

— Бухать. Разговоры разговаривать, сосаться, раз трахаться больше не хочешь. А вообще, Васенька, за такие шутки вообще-то бывают в зубах промежутки.

— Прекрати, — привожу колени к груди.

— И не подумаю.

Я всякое ожидала, но точно не того, что в следующий момент Соболев потянется к тарелке с перцем и откусит почти половину рамиро. По его лицу вижу — там полный армагеддон. Однако, я ошиблась, он случился через пару секунд, когда Петя присосался к моим губам, делясь «великолепными» ощущениями.

— Ты зачем это сделал, гад?! — отталкиваю его, когда становится уже совсем невмоготу. Губы и рот сейчас сгорят, к чертям собачьим!

— Чтобы тебе было также больно, как и мне. Стояк хорошо убирается пожаром во рту.

— Теперь у меня все горит!

— Так и должно быть, Василиса Петровна. Куда собралась? — хватает меня за руку, как только я пытаюсь встать.

— Домой. Или ты предлагаешь здесь ночевать?!

— И как ты собралась идти без обуви по лесу голой? Думаешь я по-джентельменски уступлю тебе