Не мешало бы иметь такую фотографию при себе. Посмотрев по сторонам, он вырвал из дела снимок и сунул его в карман. Закрыв папку, Зиновьев тщательно затянул ее тесемками и, подхватив под мышку, понес к Антонине вместе с остальными.

— Спасибо. Я все просмотрел, — положил он папки на стол.

— Ты нашел все что нужно?

Откровенничать совсем не хотелось.

— Не то чтобы нашел, — неопределенно ответил Никита, — но кое-что интересное имеется. Нужно как следует посмотреть еще раз.

— Ты будешь еще смотреть эти папки? Мне их пока оставить? — с некоторой надеждой в голосе спросила Тоня.

В глазах женщины на какую-то секунду вспыхнул огонек надежды. Гасить его не хотелось. Чего же лишать человека надежды?

Никита уверенно кивнул.

— Конечно. Я подойду завтра. Хотя нет, завтра у меня намечается одно срочное дельце. Но на этой неделе я обязательно зайду. Ты только не сдавай пока эти папки.

— Хорошо, я буду ждать, — засветились ее черные глазенки.

Значит, дела у Антонины и вправду складываются не самым лучшим образом, если она так крепко цепляется за своего прежнего ухажера. Веди она себя так лет десять назад, так он, не задумываясь, бросился бы к ней навстречу. А сейчас многое осталось в прошлом, да и прежнего куража тоже нет. А потом, если тратить душевные силы, так лучше с большей пользой — вон сколько молоденьких девиц кругом шныряет! Никита привык жить легко, не особенно-то обременяя себя обещаниями. И ночь, проведенная вместе, еще не повод для продолжения романа. Самое большее, на что он способен, так это на трогательный поцелуй при встрече.

Оказавшись на улице, Никита немедля набрал номер Бармалея, а когда в ответ раздался его хрипловатый басок, спросил:

— Ты как, Константин, отошел?

Бармалей тяжко вздохнул.

— Чифирем отпаиваюсь. Знаешь, у меня из головы эти демантоиды никак выйти не могут. Был у нас шанс разбогатеть, а мы его упустили. Теперь уже вряд ли повезет.

— Ты мне нужен трезвым. У меня есть интересная тема.

— Что за тема? — тотчас отозвался приятель. В его голосе послышались заинтересованные нотки.

— Как тебе девяносто ящиков первосортной «зелени»?

— Что еще за «зелень»? — недоверчиво спросил Константин.

— А та самая, что Сталин должен был отправить по ленд-лизу американцам.

Об этих ящиках среди хитников ходило немало легенд, и Бармалей не мог не слышать историю о загадочных ящиках с изумрудами.

— Ты хочешь сказать, что отыскал эти камушки? — раздался в ответ недоверчивый голос.

Никита сел на скамейку. Подобный разговор следовало вести обстоятельно, лаская взглядом проходящих мимо девушек.

— Пока не нашел, но, во всяком случае, похоже, я знаю, где именно следует их искать.

С минуту в трубке царило безмолвие. Никита невольно наслаждался красноречивым молчанием. С языка Бармалея в этот момент должны были слететь тысячи вопросов, но он решал непосильную для себя задачу — какой именно должен прозвучать первым.

За время затянувшейся паузы Зиновьев успел достать сигарету, чиркнуть зажигалкой и затянуться, пустив струйку дыма вслед хорошенькой девушке. Неожиданно красавица обернулась и, улыбнувшись, помахала ему рукой. Этот жест можно было воспринимать как настойчивый призыв. Возможно, в другой обстановке он поспешил бы за ней следом, но сейчас, когда завязывалось дело на миллионы, глупо было бы разменивать его на пустяки.

Нарочито грозно ощерившись, Никита в ответ пошевелил кончиками пальцев. Девушка, обиженно дернув красивой головой, убыстрила шаг.

— И где же?

Неужели следовало столь долго выдерживать паузу, чтобы задать такой банальный вопрос?!

Никита довольно улыбнулся. Лучшего компаньона, чем Бармалей, отыскать было невозможно. Зиновьеву порой казалось, что в глаза Бармалея встроен лазер, способный пробить многометровую толщу породы. Во всяком случае, «зелень» он находил куда чаще, чем кто-либо другой. Однажды Зиновьев поинтересовался секретом его везения и услышал странный ответ: «Каждый камень обладает собственным запахом». При этом Бармалей говорил настолько серьезно, что усомниться в его словах не представлялось возможным.

По его словам, «зеленка» отдавала легким горчичным запахом, а вот от александритов или «шуриков» исходил сладковатый вкус карамели.

Как бы там ни было, но Бармалей был великий хитник, и работать с ним на пару — большая честь.

— Можешь мне не верить, но совсем недалеко отсюда, — радостно сообщил Зиновьев, пыхнув дымком. — Предлагаю съездить на следующей неделе.

В этот раз молчание Бармалея было не столь долгим.

— Хорошо. Я с тобой.

— Давай встретимся через пару часов и обговорим.

— Договорились.

Вот теперь можно идти к дому. Но у Зиновьева оставалось устойчивое ощущение того, что он чего-то не доделал. Как же он мог забыть! Уже третий раз на этой неделе ему звонил дед и просил зайти. Но Никита всякий раз находил причину, которая мешала ему выполнить просьбу деда.

Дед был ненавязчив, и у Никиты с ним сложились самые приятельские отношения. Во всяком случае, он никогда не лез к нему с нравоучениями, как это частенько случается с престарелыми родственниками, не пилил его за бесполезно потраченное время и не говорил о том, что когда-нибудь за повышенный интерес к «зелени» он обязательно угодит за решетку.

Хотя, в общем-то, это был самый обыкновенный старик, каких много. Совершенно ничем не отличающийся от остальных, разве что крепким не по годам здоровьем. Он прожил без особых потрясений свою долгую жизнь и, похоже, совершенно не сожалел о сереньких годах, канувших в небытие.

В детстве Никита помнил, что дед был значительно более суровым, и если внучок озорничал, так мог крепенько приложиться ладонью по мягкому месту. Однако в последнее время старик заметно размяк, сделался сентиментальным, мог пустить слезу, вспоминая молодость, а если и надоедал внуку, так только телефонными звонками.

После смерти бабки он сильно сдал. Любил говорить о том, что после Лизоньки сделался никому не нужен, разве только соседке, что убирала за умеренную плату его квартиру.

В общем, настал момент, когда следовало нанести визит деду.

Никита вдруг подумал о том, что по-настоящему никогда его не знал. Недавно тот совершенно неожиданно для всей родни купил шикарную квартиру в центре города, и оставалось только недоумевать, откуда у старика вдруг объявилась столь огромная наличность? Ведь всю свою жизнь он прожил на скромную зарплату плотника, а всех его накоплений хватило бы только на коврик для прихожей.

Его достаток можно было бы объяснить, если бы он занимался хитничеством и втихомолку нарывал понемногу «зелени», сплавляя камушки по отлаженным каналам. Но с хитниками дедуля не знался, и если чем и привлекала его природа, так это рыбалкой и охотой.