— Как же она тебе досталась?

— Об этом лучше не вспоминать, — с горечью отмахнулся старик. — Расскажу как-нибудь потом.

— Хорошо, не буду, — легко согласился Никита. — Но ты можешь мне сказать, кем ты был раньше? Чем занимался? В конце концов — кто ты?

Дед неторопливо поднялся, подошел к комоду и, выдвинув тяжелый ящик, вытащил из него небольшую любительскую фотографию. Протянув ее внуку, спросил:

— Узнаешь?

Никита взял фотографию и с интересом принялся рассматривать группу молодых людей в военной форме, расположившихся возле гаубицы. В центре группы, взобравшись на лафет, выделялся молодой человек с погонами подполковника. Был он бодр и молод, не более тридцати лет. Неудивительно, время было военное, а оно, как известно, способствует стремительной воинской карьере. Но даже не это было главным, а то, что на фотографии был запечатлен его родной дед. Судя по орденам, которые украшали его китель, на печке он не отлеживался. А ведь говорил о том, что на войну не попал, имел бронь и все фронтовые годы проработал на каком-то оборонном предприятии. Снимок был сделан где-то вблизи от передовых позиций, рядом, уткнув ствол в землю, стоял немецкий «Тигр». Земля вокруг была разрыта осколками снарядов.

— Ну, ты, дедуля, даешь! — озадаченно протянул Никита, продолжая рассматривать фотографию. — Честно скажу, не ожидал! За сегодняшний день я о тебе больше узнал, чем за все прошедшие годы. Так кто же ты все-таки?

— Кто я?.. Это, Никита, не самый простой вопрос. В войну служил в конторе. Дослужился до подполковника. Затем был разжалован и вошел в состав спецгруппы, которая охраняла секретный груз…

— А за что был разжалован?

— Бабку твою, покойницу Лизу, один тип хотел походно-полевой женой сделать. В общем, не поделили мы ее. Меня разжаловали, а у него тоже потом не очень-то сложилось. Коробов его фамилия. Он, кстати, и возглавлял нашу спецгруппу. Но дело не в этом… Груз, который мы охраняли, был особого стратегического назначения, а потому в случае нападения мы обязаны были его уничтожить. Размещалась наша группа в лагере смертников и состояла из трех человек…

— А почему именно в лагере смертников?

— Здесь есть своя логика. Такие места, как правило, очень хорошо охраняют. К нам на грузовике привозили груз в контейнере, мы его забирали и прятали контейнер в блиндаже, в несгораемом сейфе. Через пару дней приезжала другая машина, которая забирала у нас этот груз.

— Что же он из себя представлял?

Старик невольно ухмыльнулся.

— На первый взгляд ничего особенного. Обыкновенный металлический контейнер, обвешанный со всех сторон пломбами. За сбитую пломбу полагался расстрел! Машина с грузом всегда минировалась. Когда грузовик приезжал к нам, офицер сопровождения набирал код и разминировал машину. Мы забирали груз, а они уезжали. Когда приезжала следующая машина, контейнер загружался, а офицер закрывал все двери и набирал только ему одному известный код, минируя машину. На конечном пункте следующий офицер грузовик разминировал, и груз забирали.

— А могло случиться так, что контейнер загружали, а дверцу не закрывали или не вводили код?

— Именно так и произошло в последний раз. Отъезд машины совпал с бунтом и массовым побегом заключенных. Грузовик взорвался в дороге, теперь я понимаю, что в нем просто был установлен таймер на взрыв. Если блокировки не было, то машина обязательно взрывалась.

— Так что же было в этом самом контейнере?

— А ты еще не догадался?

— Алмазы? — с некоторым недоверием спросил Никита.

Дед слегка качнул головой.

— Они самые. Контейнер под самую завязку был набит алмазами!

Ладони Никиты невольно сжались.

— Так, значит, эти два камушка оттуда?

— Да.

— И ты знаешь, где находится этот контейнер? — невольно перешел на шепот Никита.

Дед кивнул.

— Знаю.

— И ты столько времени это скрывал? — невольно изумился Никита.

Старик улыбнулся.

— Я же сказал тебе, что служил в конторе, а там хорошо умеют хранить тайны.

— Ну, ты даешь, дед! Сколько я тебя знаю, ты всегда перебивался на хлебе и молоке! И бабку держал в черном теле! Мог бы и продать несколько камушков раньше.

— А что мне с этой прорвой денег делать? — колюче спросил дед. — И куда я с ними денусь? Высунешься, так сразу голову оторвут! — вздохнув, он продолжал: — Все-таки не удержался. Вот, видишь, квартиру купил, мебелью обставил.

— Вижу.

— А бабка знала об этом?

Дед вздохнул.

— Знала. Она много о чем знала. Я ведь как паспорт поменял, долгое время скрывался. Говорили, что я погиб, а она не верила. Знала, что дождется меня, вот и дождалась… Объявился я, наконец, рассказал ей все как есть. Потом мы расписались. А о том времени старались не вспоминать. А чтобы купить такую квартиру и обставить ее, мне понадобился всего лишь один камень. Правда, он был большой, — раздвинул дед большой и указательный пальцы. Он там был единственный такой. Но камушков поменьше, таких, как вот эти, — кивнул он на стол, на котором продолжали лежать алмазы. — Таких там сотни!

У Никиты невольно перехватило дыхание.

— Ты говоришь, сотни?

— Да… Я несколько раз пробовал их считать, так всякий раз сбивался со счета, — обреченно махнул он рукой.

— Кому же ты его продал?

— Ювелиру одному. Вот только когда я продавал ему камушек, уж больно он на меня как-то странно посматривал.

— И неудивительно, таких алмазов здесь отродясь не видывали. Надо было тебе его через меня сдавать! — горячо заявил Никита. — У меня связи хорошие есть. И язык за зубами эти люди держать умеют и цену настоящую дадут.

Дед махнул рукой.

— Только теперь уже ничего не поделаешь.

— Это уж точно.

— С недавних пор за мной кто-то по пятам стал ходить. Теперь я понимаю, что это связано с алмазами.

— А больше ты не продавал камней?

— Хм… Было дело, продал недавно четыре камушка. Деньги мне нужны были.

— И кому продал?

— Драгоценщику одному. Полгода к нему присматривался, прежде чем подошел.

— Не промахнулся ли ты с ним?

— Все может быть.

— И как же выглядит этот человек, что ходит за тобой?

— Двое их было. Хитро действуют, только старого волка не проведешь. Один невысокого росточка, в сером костюме, я с ним уже раза три сталкивался. Другой тип все под окнами крутился. Я занавесочку приоткрою слегка и смотрю на него. Раза два к нему какие-то люди подходили, а однажды он откровенно так на мои окна стал показывать. Боюсь я, Никита! Честно тебе скажу, — признался дед. — Хотя и старый, а помирать ой как неохота! А давай посмотрим, может, он и сейчас там стоит, — дед подошел к окну и слегка отодвинул занавеску. — Точно, стоит. Как по расписанию. Чего же они добиваются-то? Или думают, что я их не заметил? Вот, глянь, внучок.