гад. Но те, кто этих гадов использует, еще больше гады. А на поселении жить можно было. Кормили плохо, зато я впервые в жизни похудел. Был ларек, магазинчик, но я триста рублей в месяц зарабатывал, только на сигареты, такие там были сигареты с фильтром, «Святой Георгий» называются, десять рублей пачка.

— Неужели так и называются, «Святой Георгий»? — не поверил Иван.

— Так и называются, только написано по-английски, «Сайнт Джордж». Получаю перед освобождением от Виолы письмо: операцию сделали успешно, она видит лучше, чем раньше, ее случаем заинтересовался врач из Чехии, зачем-то он к нам приезжал, то ли перенимать опыт, то ли передавать, и не только случаем заинтересовался, но и Виолой, уговаривает ее поехать с ним, не женой, а неизвестно, в каком статусе, и вот она у меня спрашивает, разрешаю я или нет. Я отвечаю, что разрешать или запрещать не имею права, если считаешь, что так будет лучше, езжай, учитывая, что я к тебе вряд ли вернусь, пора домой, в Саратов. И вернулся, начал восстанавливать здоровье, перешел на индивидуальную работу, и познакомился с женщиной Натальей, в подробности вдаваться не буду, вижу, что товарищ у нас спешит…

— Если честно, да, — признался Галатин.

— И она стала моей седьмой женой, — кратко завершил Паша, отпив седьмой глоток и отставив пустую кружку.

Ровно на семь глотков распределил он свой рассказ о семи женах, вряд ли в этом был расчет, скорее, природное чувство соразмерности, которое присуще нашим соотечественникам, сколько бы их не упрекали в обратном.

— И тут у меня просьба, Ваня, — обратился Паша к Сольскому. — Ты сегодня в центре окажешься?

— Василия повезу.

— Да я на такси! — отказался было Галатин, но Иван спросил:

— У тебя деньги лишние? Я привез, я и назад верну.

И Паше:

— Что за просьба?

— Годовщина у нас с ней, с Натальей. А не виделись уже три месяца. Обычно она приезжает, живет недельку-другую. Или я у нее, но реже, хлопотно компьютерное хозяйство перевозить, а без него никак. В общем, три месяца в разлуке, а сегодня годовщина, у меня для нее небольшой подарок. И букет ей купи, Ваня, хороший букет, на тысячу.

Паша достал с полки заранее приготовленную коробочку с алой ленточкой, завязанной бантиком, под ленточку была всунута тысячная купюра. Паша взял с полки пузырек с пульверизатором, опрыскал и протер коробочку вместе с купюрой, подал Ивану.

— Теперь стерильно. Найти ее просто — угол Мичурина и Рахова, я тебе эсэмэской адрес брошу, чтобы не запоминать. Она ничего не знает, в домофон скажешь ей, что от Павла подарок, она сама выйдет, ей все равно с собачкой гулять. Нетрудно?

— Абсолютно.

— Вот и славно.

12

Поехали обратно в центр.

— Повезло тебе, — сказал Иван, — то я тебе про свою жизнь эпопею пропел, то вот Паша.

— Я привык. Нет, правда, в этом году мне многие рассказывали про свою жизнь. И по телефону, и летом лично, когда передышка была, с живыми людьми встречался. Будто все торопятся исповедоваться, хотя при чем тут я, я же не поп.

— Ты лучшего попа — слушать умеешь, сопереживаешь. Я тебя со школы за это уважаю.

— Спасибо. Хорошо было в школе, да, Вань?

— Когда как. Я с классной до того конфликтовал, что в другой класс перевелся. Скандал был на всю школу, не помнишь?

— Если честно, нет. Из-за чего поскандалили?

— Орала на всех, оскорбляла, унижала. Я не стерпел. А в целом да, хорошо было в школе.

Иван довез Галатина до дома, чтобы налегке отправиться выполнять поручение Паши. Выходя из машины, Галатин, помявшись, спросил:

— У тебя нет никого, кто бы взаймы дал?

— Кроме меня, никого. А сколько надо?

— Полмиллиона желательно.

Иван присвистнул.

— Да я просто спросил, — виновато сказал Галатин. — Спасибо тебе за все, будь здоров. И телефон Виталия скинь мне, позвоню, обрадую, что справка есть. И договоримся, заедет он ко мне или как.

— Точно не заедет, он по окружной двинется, через Сторожевку, ему никакого резона в центр толкаться.

— Ну, значит, я к нему.

Иван уехал, а Галатин пошел домой.

Там оказалась Нина, но она уже одевалась.

— Зашла посмотреть, — сказала она. — Но сидеть не буду. Ты договорился с кем-то?

— С соседкой.

— Это хорошо. Он меня не сразу узнал. А потом узнал, но не понял, кто. Объяснила, что внучка. Похоже, все равно не дошло.

Руслан Ильич стоял в двери комнаты и безучастно это слушал.

— Не передумал ехать? — спросила Нина.

— Нет.

— Ну и зря. Пока, целую.

Сказать сказала, а поцеловать не поцеловала, ушла.

— Приехал? — спросил Руслан Ильич.

— Приехал.

— И как там, в Москве?

Галатин хотел было сказать, что не из Москвы, но передумал. Объясняй, не объясняй, через минуту отец все равно забудет.

Он прошел в комнату, сел за стол, открыл ноутбук. Набрал: «Быстрый кредит». Открылось множество предложений, но все до ста тысяч, не больше. Может, хотя бы сотню взять? Или так: там сотню, там сотню, в пяти местах по сотне, вот и выйдет полмиллиона. Нет, наверняка они передают информацию друг другу. Или вообще все принадлежит одним и тем же хозяевам с единой базой данных.

Зашел в группу музыкальной школы — нет ли новостей? Пусто, последние сообщения недельной давности. Онлайн-занятий тоже нет.

Зато, вспомнил Галатин, у него есть частный урок сегодня вечером, с Полиной Буренцовой, дочерью богатого человека. До карантина Галатин ездил давать ей уроки в загородный район у речки Гуселки, где у Юрия Эдуардовича Буренцова было поместье. Полина и сама могла бы приехать, но так уж сложилось — когда договаривались об уроках, Юрий Эдуардович поставил условие: на дому, по вечерам, так ему будет спокойнее. И возможность посмотреть, послушать, как дочь учится, хотя она обычно его прогоняет.

Надо позвонить, отменить урок.

Не попросить ли заодно взаймы? Бог весть, чем занимается Буренцов, Галатин никогда этим не интересовался, но, кажется, что-то связанное с нефтепереработкой, следовательно, денег у него немеряно.

Галатин позвонил Буренцову, и тот ответил сразу же. Голос у него был странный — задыхающийся, громкий, бурный, будто он долго бежал, остановился и, не отдышавшись, торопится выкрикнуть что-то очень важное.

— Василий Русланович, приветствую! Только не говорите, что заболели!

— Нет, но приехать…

— А я заболел! Я так, …, — Буренцов выругался, — заболел, что не вспомню, когда я себя настолько хреново чувствовал. Все болит, даже мозги под черепушкой чешутся! Так бы всунул туда палочку и почесал!

— Сочувствую. А у меня такое дело: не смогу приехать, срочно надо в Москву.