Финч покачал головой, когда лобовое стекло усеял дождь, а внедорожник со скрипом замер у двери в дом.

Не принесло это никакого облегчения, и, стоя на кухне, дрожа всем телом, его мать орала на шерифа, спрашивая, какому идиоту взбредет в голову, что облегчение возможно.

Открылась дверь внедорожника со стороны водителя, вышла мать Клэр. Школьная учительница минимум на двадцать лет старше его – и все же это не мешало фантазировать о ней в те счастливые деньки, когда все жили вечно, а счастьем было мечтать, как берешь училку на парте во время продленки, или позвать девочку на свидание и увидеть в ответ такой взгляд, будто она думала, что ты уже никогда не сообразишь. Победа в баскетболе, перекур за трибунами, покатушки в пятницу вечером с друзьями, пивко у «Уолмарта», пока не приедут копы, запах воздуха, заряженного возможностями.

А потом пришла война, и он принес ее с собой домой и обнаружил, что тут его ждет война пострашнее.

Он с содроганием выпустил дым и зажмурился, потом поднял голову.

Теперь миссис Ламберт уже не казалась столь привлекательной. Лицо у нее было бледное и изможденное, глаза – жидкие пятна, глядящие на мир, который она больше не принимала как должное и которому не верила. Длинные каштановые кудри лежали в беспорядке, одежда измялась после долгой поездки.

В год, когда выпустился Финч, миссис Ламберт ушла на пенсию из средней школы Хейс после того, как однажды вечером вернулась домой и обнаружила на кухне в луже молока мертвого супруга – сердце сдало, когда он наливал себе попить. После этого она заметно постарела. Финч подозревал, что случившееся с Клэр подтолкнет ее к могиле еще ближе, чем на это способно время.

Он смотрел, как миссис Ламберт подходит к двери внедорожника и с заметным усилием открывает ее. Она напоминала пугало, которое распахивает дверь амбара. В тот же момент хлопнула дверца пассажира и показалась Кара – более молодая, но такая же потрепанная версия матери. Финч почувствовал в животе нечто сродни возбуждению, но оно тут же утихло при воспоминании о том, что между ними случилось, как она смогла жить дальше своей жизнью, а он, чтобы забыть о своей, отправился на войну, где пули только упрочили страх, что, когда он вернется, его все равно ждет наказание.

В отличие от матери, Кара стриглась коротко. Финч не одобрял этот стиль, но сомневался, что, узнай она об этом, ее жизнь будет кончена. Кроме того, она носила длинные волосы, когда они были вместе, чтобы порадовать его. Новая стрижка радовала кого-то другого – а может, одну ее, ведь, когда бы он ни встречал ее в городе, она была одна, причем нисколько этим не опечаленная.

Каждый раз ему было больно ее видеть.

Теперь она присоединилась к матери и потянулась внутрь, на миг оглянувшись, – наверное, чтобы убедиться, что поблизости нет камер. Финч предположил, что в больнице была утечка новостей о выписке Клэр, но с намеренно измененной датой, чтобы Ламберты доставили Клэр домой до появления стервятников. Конечно, репортеры об этом догадались, но что они могли поделать, если им вообще было не плевать.

Взгляд Кары остановился на «Бьюике», припаркованном на дорожке в двух домах ниже по улице на противоположной стороне. Он подавил желание спрятаться и чувствовал, как внутри все кипит, пока она смотрит в его сторону. Конечно, она узнает машину; она у него с тех времен, когда они встречались, – вместе ездили на ней на Ниагарский водопад, одной пьяной летней ночью занимались любовью на заднем сиденье и потом смеялись над тем, что вели себя как подростки, а зеркало заднего вида до сих пор хранило воспоминание, шесть месяцев спустя, о том, как она осталась стоять у двери своего дома, когда сказала, что он ее пугает и она больше не может выносить перепады его настроения.

Из темноты во внедорожнике показались исхудавшие руки, и Финч опустил окно, чуть-чуть. Ветер подхватил дым из машины, вытянул на дождь.

Клэр вышла на серый дневной свет и подняла лицо к тучам, словно бросая вызов Богу и его новым испытаниям. Она казалась такой хрупкой. Не знай Финч, кто она такая, принял бы за пожилую женщину, далекую прабабушку, которая приехала навестить родственников.

Они ее изнасиловали.

Медленно, вцепившись в руку матери, с поддержкой Кары, обхватившей ее за спину, она дошла до крыльца, под крышу от дождя.

Они выкололи ей глаз.

Клэр сделала несколько шагов сама, но замерла на пороге, будто израсходовала все силы на три каменных ступеньки.

Они отрезали ей пальцы.

Финч выкинул сигарету в окно. В зеркале он неожиданно заметил старика в клетчатой рубашке и комбинезоне, появившегося из дома, к которому вела дорожка, прищурившегося на «Бьюик» и двинувшегося в его сторону.

– Эй!

Финч завел мотор. Ничего, ему не помешали. В конце концов, он и не собирался подходить к Ламбертам. Он только хотел увидеть Клэр, составить как можно более точное представление о том, что с ней сделали, чтобы добавить к кровавому коллажу, который собирал в темной комнате своего разума.

Они убили Дэнни.

Он тронулся с дорожки, и старик замедлил шаги, а потом остановился, когда Финч съехал на дорогу. Он ускорился, направившись к дому Ламбертов, но не остановился, пока дворники с трудом спасали стекло от усиливающегося дождя. Проезжая мимо, он бросил взгляд и увидел, что Клэр и ее мать зашли внутрь. Кара последовала за ними, но обернулась в дверях и помедлила.

Она его видела. Не может быть иначе. Но ее выражение не изменилось.

И снова что-то внутри подскочило.

Затем она исчезла.

Финч надавил на газ.

Не сегодня, подумал он. Не сейчас.

Он еще вернется, и не ради того, чтобы передать соболезнования или изводить себя взглядом в глаза единственной женщины, которую он любил.

А ради Клэр.

Луиза молилась, чтобы его не оказалось дома, но учитывая, как прошел день, не удивилась, что молитва осталась без ответа. Войдя в квартиру, она увидела, что Уэйн спит на софе перед телевизором, закинув на поцарапанный сосновый журнальный столик босые ноги. Сигарета, которую он оставил на краю пепельницы, давно сгорела, длинный червяк пепла опускался в море мятых сотоварищей. В квартире воняло старым потом и прокисшим молоком. Луиза вздохнула и бросила сумочку на пол, в сантиметрах от места, где дремал Уэйн, запрокинув голову на спинку софы, с тонкой струйкой слюны на подбородке. Он проснулся от стука, зевнул, потом нахмурился и собрался спать дальше.

– Уэйн.

Он лениво приоткрыл глаза и выпрямился, прищурившись, пытаясь понять, кто перед ним стоит.

– Привет, – пробормотал он. Улыбка переросла в очередной зевок, он потянулся, сел и хотел взять пачку сигарет, но, заметив в комнате гостя, замер – рука повисла в воздухе. – Кто здесь? – он нетвердо поднялся, приходя в себя.