— Чего? — машинально переспросила я.

— Чего-чего: североамериканских рублей, вестимо. Ну, мы собрали денежки, передали, и — вот! Разве вы скажете, что еще несколько месяцев назад у меня было не лицо, а сплошная заплатка?

— Вы не возражаете, если мой коллега подойдет, послушает? Нам это очень интересно: он расследует убийство Неточкина, так что мы допрашиваем всех его пациентов.

— Ради бога!

Я стукнула в стенку Горчакову и продолжила уже в его присутствии:

— А деньги вы лично Неточкину передавали?

— Ой, вы знаете, я был в таком состоянии, что уже и не помню. Нет, вроде бы деньги передавала моя жена, и не самому Неточкину, а кому-то из его ассистентов.

— А в чем заключалась операция? Певец задумался.

— Вы знаете, я не особо над этим задумывался, мне было важно не то, что доктор делает, а что потом с моим лицом будет. Мне кажется, если я не ошибаюсь, мне пересадили кожу от донора. Знаете, вам лучше поговорить с моей женой, она вела все эти переговоры и в курсе абсолютно всех действий врачей. От меня тогда, сами понимаете, толку было мало.

Мы сговорились на том, что жена Вальчука придет завтра и все расскажет.

Когда Игорь Валерьянович покинул прокуратуру, Лешка сказал:

— Швецова, хочешь, отдам тебе билеты? Ты их заслужила.

— Учись, студент, пока я жива. А то: «Игорь Валерьянович, как я ценю ваше творчество…» Ты не на программе «Лидер», Горчаков. Билеты можешь оставить себе. А чего Филонов не пришел на Вальчука поглазеть? — небрежно, как мне казалось, поинтересовалась я.

— Так они с Лариской час назад, еще до Вальчука, куда-то уехали. Что это ты так Филоновым интересуешься, а, Маха?

— Чашки некому помыть, — огрызнулась я. — Вы только пачкать горазды. И вообще, что-то Маринка из морга не звонит.

Я набрала номер Бори Панова. Трубку сняла Марина:

— Маш, не думай, что мы про тебя забыли, сидим с Борей, разбираемся. Вроде похоже, а вроде не очень. Идентификационных признаков нет, не знаем, за что зацепиться, а в целом картина сходная: предмет тяжелый, металлический, цилиндрической формы, слегка ржавый, размеры одни и те же. Лом или монтировка. Но я тебе еще тридцать повреждений найду с такими характеристиками травмирующего орудия, мало, что ли, у нас в парадных по головам ломиками лупят? Дай предмет, будем прикладывать.

— Спасибо, Мариша. Как найду предмет, он фазу твой будет.

— И тебе спасибо. Слушай, а что, есть какая-то информация по Генкиному убийству? Просто здесь чистой воды разбой, а Неточкина-то, насколько я понимаю, убили не из корыстных побуждений. Какая связь?

— Да нет, информации нет, я это так, на всякий случай. Они оба врачи, да еще и знали друг друга, мы все возможные версии проверяем.

Положив трубку, я спросила Горчакова:

— Леша, какие убийства стоят на контроле в городской? По каким методсоветы проводятся?

— Ты что, забыла? — удивился Лешка. — Убийства бизнесменов, политических деятелей, журналистов, двойные и более, несовершеннолетних, огнестрелы, взрывы.

— Вот именно.

— Что «вот именно»? Ты что, проверяешь мои знания приказов прокурора города?

— Я пытаюсь сообразить, как бы ты мочил кого-нибудь, зная приказы прокурора города.

— То есть чтобы дело не встало на контроль в городской? И чтобы в Генеральную спецдонесения не писать? — с ходу врубился Лешка. — Не стрелял бы, не взрывал бы. Ты права, самое надежное — резать или ломом по голове. Ну, Неточкин — понятно, мировое светило, на него даже если кирпич уронить, все равно дело на контроль поставят. А вот эксперт Струмин — сошка мелкая, и разбой в парадной — дело обычное, у нас с тобой все сейфы такими мокрухами забиты. И кто же у нас такой умный, интересно? Из кого выбираем?

— Не знаю, Леша, из кого. По крайней мере, сотрудники морга в этих вопросах разбираются.

— Кульбин? Юра?

— Не знаю, Леша. И предпочла бы век не знать этого. Давай уже личность «подкидыша» устанавливать. Теперь ты можешь со спокойной совестью посылать в Мурманск человека из бригады по Неточкину. Гену убрали те же люди, что и Неточкина. И, похоже, из-за этого подкидыша. Под убийство Неточкина командировку дадут. Как-никак светило мирового масштаба.

Домой я пришла с одной мыслью: упасть и закрыть глаза, больше мне сейчас ничего не надо.

Гошка был у отца. Телефон не звонил, в квартире было тихо, только мерно тикали часы, отсчитывая мгновения проходящей жизни. Я легла на диван и закрыла глаза. Труп Неточкина с размозженной головой; пьяный Гена Струмин, два тела в поднятом из могилы гробу; горячая кожа мужчины, прижимающего меня к себе; пустота и свистящее одиночество в моей душе.

Телефон зазвонил так неожиданно, что я подскочила на диване и у меня бешено заколотилось сердце. Я взяла трубку со слабой надеждой, что услышу голос Филонова, мне стало трудно дышать. Но это звонил Горчаков.

— Машка, Машка, это она, точно она! Мы нашли ее, нашли! Ты слышишь, Машка? Надо срочно осматривать ее и вскрывать, поехали! Наш дежурный даст машину, я за тобой заеду, собирайся!

Через пятнадцать минут он уже звонил в дверь. По дороге он рассказал, что, оказывается, договорился с дежурной частью ГУВД, чтобы ему сообщали в любое время суток об обнаружении бесхозных женских трупов, несколько дней и ночей исправно получал сведения об умерших женщинах всех возрастов и наконец сегодня решил, что мы у цели. В ста метрах от кладбища, где похоронен муж Регины, железнодорожный мост. Под ним в кустах, заваленный прелыми листьями, обнаружен труп женщины без одежды, не первой свежести, завернутый в полиэтилен. Транспортники клянутся, что труп появился там не раньше пятого ноября, поскольку накануне путевой обходчик сгребал под мостом листья, и куча, под которой обнаружен труп, была собрана лично им четвертого во второй половине дня.

Мы лихо въехали на «уазике» прямо под мост. Там уже стояла машина транспортной милиции. С транспортным следователем мы быстро договорились о том, что поедем осматривать труп в морг, причем транспортный сделал несколько звонков, воспользовавшись мобильным телефоном местного оперативника, и радостно сообщил, что мы можем делать с трупом все, что захотим: он все вопросы с дежурным прокурором решил.

Около полуночи мы были в морге. Лешка поднял дежурного эксперта, вечно недовольного Груздева, и заставил его открыть секционную. К тому моменту, когда прибыл труп, Груздев окончательно проснулся, выпил кофе, пришел в сносное расположение духа и даже пофлиртовал со мной. Правда, несколько расстроился, узнав, что Лешка успел позвонить домой заведующему всей экспертной службой и выцыганил добро на экстренное вскрытие.

— Ну, пошли дамочку смотреть, — пригласил он нас, получив от дежурного санитара сообщение, что все готово к осмотру.