спине, несмотря на разминку, от долгого сидения в кресле осталась тянущая немота. Он решил не садиться. Положил папку так, чтобы можно было читать стоя.* * *

Оперативная обстановка

Собственность корпорации «Союз-Алант»

Ознакомление согласно списку

код «Водолей»

Аналитическая записка

…Среди научного обеспечения мер по регламенту «Особый период» наибольший интерес представляют разработки Тавистокского института человеческих отношений, Англия (The Tavistock Institute) структурно входившего в систему т. н. «Гарвардского проекта»[25].

Основополагающим принципом стратегии управления поведением отдельного человека или социальных групп являются т. н. «глубоко проникающее длительное напряжение» и «шок будущего» (future shock). (Показательно, что именно «Шок будущего» называется знаменитая футурологическая работа Нобелевского лауреата Тоффлера, изданная под эгидой Римского клуба).

Для наглядного примера, иллюстрирующего методики, разработанной Куртом Левиным приведём цитату из его работы «Перспективы времени и моральный дух», изданной под эгидой Римского клуба:

«Один из главных методов подавления морального духа посредством стратегии устрашения состоит в точном соблюдении следующей тактики: нужно держать человека в состоянии неопределённости относительно его текущего положения и того, что его может ожидать в будущем. Кроме того, если частые колебания между суровыми дисциплинарными мерами и обещанием хорошего обращения вкупе с распространением противоречивых новостей делают когнитивную структуру ситуации неясной, то человек теряет представление и уверенность в том, приведёт ли его какой-либо конкретный план к желаемой цели, или же наоборот, отдалит от неё.

В таких условиях даже те личности, которые имеют чёткие цели и готовы пойти на риск, оказываются парализованными сильным внутренним конфликтом в отношении того, что следует делать».

«Шоки будущего» — цепочка событий, как правило, заранее в тайне подготовленных, которые происходят с такой скоростью, что человеческое сознание оказывается не в состоянии осмыслить происходящее. Как показали исследования, человеческое сознание (и коллективное сознание отдельных социальных групп) имеет чёткие пределы осмысления как количества изменений, так и их природы.

Превышение предела приводит к эффекту «сшибки высшей нервной деятельности», что позволяет низвести манипулирование личностью на уровень животных рефлексов. При отсутствии внешнего управляющего импульса испытуемые демонстрируют истероидные формы реакции: вспышки немотивированной жестокости, алкогольные и наркотические эксцессы и полную апатию с последующей глубокой депрессией.

На социальном уровне истероидные аффекты выливаются в рост уличной преступности, внутрисемейного насилия, войны преступных группировок, драки спортивных фанатов, рост травматизма, вызванного алкогольной и наркотической интоксикацией, снижение электоральной активности вплоть до полного отказа от участия в политической жизни страны…».

* * *

Злобин тяжко вздохнул и потянулся за сигаретой.

В дверь бегло постучали. Вместе со злобинским «войдите» в кабинет ворвался Сергей.

— Андрей Ильич, здесь дают Героя России первой степени с бесплатной квартирой из президентского фонда? — выпалил он.

Злобин хмуро усмехнулся.

— У нас — только посмертно.

Сергей плюхнулся на стул и обиженно протянул:

— Ну-у… Я так не играю. — Он расстегнул куртку. — Стараешься, стараешься, а все награды другим.

— Что нарыл?

Злобин переступил через вытянутые ноги Сергея, обошёл стол и сел в своё кресло.

— Вы, Андрей Ильич, учтите, своими поручениями вы толкаете меня прямиком в лапы бывшей благоверной. А я, можно сказать, после развода только жить начал. Хотя, какая это жизнь? Сплошное оперативное мероприятие.

— Надо было вместо неё на биофаке учиться, а не УПК зубрить. Тогда бы фиг сюда попал. Рассматривал бы себе мушек под микроскопом и ваял Нобелевскую на тему «Жизнь блохи на теле слона».

— Андрей Ильич, вы в корне не правы! Узкая специализация губит мозг как орган. А я, нахватавшись от жены и тестя азов микробиологии, сохранил энергично хамское сознание дилетанта и способность генерировать гениальные по своей простоте версии. Чем вношу серьёзный вклад в дело борьбы с преступностью.

— Докладывай.

Сергей дунул под воротник свитера.

— Мне бы отгул, а? За растрату половой энергии в служебных целях.

— Обойдёшься. Совместил приятное с полезным, и то хлеб.

— Ладно, я не обиделся. — Сергей вместе со стулом придвинулся к столу. — У вас допуск к государственной тайне есть?

Злобин поджал губы. На скулах заходили тугие бугры.

— Сергей, хватит цирк устраивать!

— А я не шучу.

Злобин посмотрел ему в глаза. Смешинок как не бывало.

— Так все серьёзно?

Сергей налёг грудью на стол, зашептал:

— Как я и предполагал, применили бактериологическое оружие, а не банальный токсин. Гадость называется вирус Эпштейна-Барра[26].Уточните у вашей супруги, она как врач не может не знать, что это такое.

Злобин машинально взглянул на телефон.

— А если без супруги?

— Тогда верьте мне на слово, Андрей Ильич. Это слюнная лихорадка. Передаётся капельным путём и при поцелуях. Чихнул, плюнул, поцеловался — все, приплыли. Инфицированы, держитесь за кресло, сто процентов населения Земли. Сто процентов!

— Почему мы ещё живы?

— Просто потому, что это не вирус, а так, фигня на постном масле. Что-то типа герпеса пополам с гриппом. Поражение по симптомам напоминает простуду. Три дня температуры, чуть голова поболит — и все. Участковый врач может больничный дать с диагнозом ОРЗ, не особо вдаваясь в подробности.

Злобин подцепил ручку, успокаиваясь, почеркал по листочку бумаги. Каракули сами собой вышли матерного содержания.

— Серёжа, — ровным голосом начал Злобин. — Умирать ты будешь долгой мучительной смертью. Потому что я сейчас тебя пошлю с докладом прямо к Игнатию, и пусть он тебя хоть четвертует за твои хохмочки, слезинки не уроню.

— Могу закончить последнее слово?

— Давай, правосудие у нас гуманное. И не такой бред терпит, — ответил Злобин, не отрывая взгляда от бумаги.

— Поясняю, Андрей Ильич — инфицировано сто процентов населения.

— А иммунитет? — вставил Злобин.

— Чувствуется, что у вас жена — врач, Андрей Ильич. Нахватались вершков.