— Или землевестники, — добавил Фаддей Фаддеевич.

Друзья переглянулись и понимающе засмеялись.

— Ты прав, Фаддей, — именно землевестники!

* * *

С утра 16 января ветер переменился на северный, и когда снег временно переставал, выглядывало солнце, радовавшее души уже отвыкших от него мореплавателей. Продолжая путь на юг, к полудню заметили странные льды, которые через шедший снег были похожи на белые облака.

Первым всполошился Андрей Петрович, смутно предчувствуя свершение того, ради чего и была послана их экспедиция сюда, в безмолвное царство льдов. Ради чего рисковали, пробиваясь через ледяные поля, терпели лишения в жестокие штормы, стоя на мостике, уходящем из-под ног, выбирали обледенелые шкоты, обтягивая нижние кромки парусов и сдирая в кровь ладони, подвязывали закоченевшими на пронизывающем ветре пальцами рифы парусов на ходящих ходуном мачтах над бездной бушующих волн. Все стерпели, все вынесли ради того, чтобы увидеть эти снежные берега неведомой доселе земли…

Глаза застлали предательски выступившие слезы, в горле застрял ком, стесняя дыхание. Кое-как справившись с минутной слабостью, Андрей Петрович все-таки еще дрожащим голосом прокричал, перекрывая завывания ветра, капитану:

— Это не льды, Фаддей, это снега, покрывающие береговые горы земли!

— Ты действительно уверен в этом? — напряженно спросил тот, опуская подзорную трубу.

— Конечно, Фаддей! Вспомни айсберги, вспомни больших пингвинов, крики которых слышны и сейчас. Мы же почти достигли семидесятой параллели, куда не забирался еще ни один мореплаватель.

— Штурман, координаты! — потребовал капитан.

А Андрей Петрович уже просил художника Васильева запечатлеть увиденное. И тот, периодически обдувая замерзающие пальцы горячим дыханием, делал первые карандашные наброски.

— Плохо видно, Андрей Петрович, из-за снежной пелены. Может не очень хорошо получиться, — сетовал художник.

— Как получится, Павел Николаевич. Не до жиру. Запечатлейте главное, а остальное допишите потом, — рекомендовал тот, подзывая к себе гардемарина Адамса.

— Роман, вот вам моя подзорная труба, поднимайтесь на салинг и хорошенько рассмотрите своими молодыми глазами вон те снега за ледяным полем, похожие на белые облака. Затем спуститесь вниз и расскажете об увиденном Павлу Николаевичу. Будете, таким образом, как бы его дальнозоркими глазами. Добро?

— Я мигом, Андрей Петрович. Все понял и все сделаю! — бодро ответил гардемарин, косясь на капитана. Видел ли тот, какое он получил важное задание от ученого, его заместителя.

— Широта шестьдесят девять градусов двадцать пять минут и два градуса десять минут западной долготы! — тщательно проверив расчеты, доложил штурман.

— А каково расстояние до снегов, Иван Михайлович? — обратился капитан к астроному, колдовавшему с инструментами.

— Качка, Фаддей Фаддеевич, мешает, хотя здесь, во льдах, она и потише, — пожаловался тот. — Поэтому будем считать около двадцати миль. Вот за это я отвечаю.

— Неужели, Андрюша?.. — все никак не мог поверить в удачу Фаддей Фаддеевич.

— Похоже, Фаддей, — в тон ему ответил Андрей Петрович. — Вот если бы у нас была собачья упряжка с опытным каюром[16], как я предполагал сделать, то через несколько часов мы точно бы знали ответ на мучающий всех нас вопрос.

Фаддей Фаддеевич оторопело смотрел на него.

— Почему же тогда не предлагал?

— А когда? Ведь я был назначен в экспедицию, как тебе хорошо известно, в самый последний момент перед ее выходом из Кронштадта. А кроме того, что нужно было бы время для доставки ее с севера России, ты бы первый поднял меня на смех с таким предложением, не говоря уже об Адмиралтейств-коллегии и Академии наук. Не так ли, Фаддей?

Тот расплылся в подтверждающей улыбке.

— А откуда у тебя, Андрюша, познания в этой области? Небось, только сейчас и придумал? — перестав улыбаться, подозрительно спросил Фаддей Фаддеевич.

— Да нет, — теперь улыбнулся уже Андрей Петрович над сомнениями друга. — В конце моего пребывания в Русской Америке, перед отставкой Баранова, я занимался подготовкой экспедиции в северные, тундровые районы полуострова Аляска для определения возможности добычи песца, или северной лисицы, в зимних условиях. Оттуда и познания, как ты говоришь, в этой области.

Фаддей Фаддеевич, вздохнув, тоскливо посмотрел сквозь снежную пелену на надвигавшееся на них ледяное поле, простиравшееся к югу до самых снежных гор.

— Всего сразу не предусмотришь. Нужен опыт. А мы-то как раз и есть первые, — подвел он черту под этим вопросом.

* * *

— До края ледяного поля три кабельтова! — доложил вахтенный офицер лейтенант Торсон.

— Спасибо за напоминание, Константин Петрович. Лечь на курс зюйд-ост!

— Есть лечь на курс зюйд-ост!

Андрей Петрович поинтересовался результатами работы группы Михайлов — Адамс, рассматривая рисунок художника под ожидающими оценки взглядами членов этой творческой группы.

— У вас золотые руки, Павел Николаевич! — восхищенно воскликнул он.

— А у Романа острый глаз! — в тон ему ответил польщенный художник.

Гардемарин прямо-таки зарделся от счастья.

— Ну-ка, дайте глянуть, что там у вас получилось, — протянул руку капитан.

— Полностью согласен с мнением уважаемого Андрея Петровича! — возвращая рисунок, сказал он. — Даже чувствуется туманная дымка плохой видимости, что очень и очень важно.

— Стараемся, Фаддей Фаддеевич! Все-таки, как-никак, историческая панорама.

— Спасибо, Павел Николаевич, и за рисунок, и за добрые слова! Дай Бог, чтобы они оказались вещими…

— Зря сомневаетесь, Фаддей Фаддеевич! Говорю это со слов нашего славного гардемарина, который с салинга видел все гораздо лучше нас.

Капитан улыбнулся.

— Если бы у него была русская фамилия, вроде вашей, Павел Николаевич, а не Адамс, то обязательно назвал бы этот берег его именем, — под одобрительный смех окружающих пошутил он.

Гардемарин же счастливо улыбался, неожиданно став центром внимания офицеров шлюпа.

* * *

Пройдя этим курсом две мили, мореплаватели увидели за ледяными полями с затертыми в них айсбергами материк льда, края которого были отломаны перпендикулярно, простиравшийся, насколько мог обозреть глаз, с востока на запад.

— Вот он, господа, ледяной барьер, колыбель айсбергов! — восторженно воскликнул Андрей Петрович. — Вот он, холмистый берег Южного материка, покрытый льдом и снегом! Нашему капитану, первооткрывателю сего славного места, ура, господа!