– Мирая, вы направитесь в пансионат, где вам и положено быть, – строго проговорил толстяк, а я потрясенно сглотнула. Пансионат? – Ничего не бойтесь.

После этого «не бойтесь» мне стало еще страшнее. И дело было даже не в самих словах и покровительственном тоне, которым они были сказаны, а во взгляде, который их сопровождал. Произнося свое «не бойтесь», толстяк, наконец, в первый раз посмотрел на меня, и я увидела его глаза: цепкие, настороженные, безжалостные… Совсем не подходящие рыхлому телу и безобидной внешности. Глаза убийцы. Будто смотришь прямо в бездну.

Я почувствовала, как в животе скручивается тугой комок ужаса, леденя кровь и поднимая волосы на затылке.

– Вы не можете, – вспомнила я вдруг, – я собственность господина Лаорра, по древнему соглашению, оно нерушимо, никто не смеет…

– Деточка, – толстяк покачал головой, – или вы глупы, или прикидываетесь. В вас течет кровь темных, вы не можете никому принадлежать. Лишь король вправе распоряжаться вашей судьбой.

Король…С тех пор как умер старый правитель, отец нынешнего, в народе говорят: о врагах короля известно одно – они все мертвы. Лучше бы королю не было до меня никакого дела. Жила же я с этой темной кровью спокойно столько лет, почему же сейчас меня нужно упрятать в пансионат? Почему? Что я такого сделала?!

– Не хочу в пансионат, – прошептала я пересохшими губами, не особенно надеясь, что это возымеет эффект. – Хочу остаться здесь.

Я не ошиблась.

– Это, к сожалению, невозможно, – отрезал толстяк, и его глаза нехорошо блеснули. – Вас должны осмотреть маги, чтобы убедиться в том, что ваш дар неопасен.

Мой дар – о чем он вообще? Ах, да. Конечно же, речь идет о магическом даре темных. Даре, о котором я только что узнала и которого не хочу, с которым не могу смириться… Тоска и отчаяние новой волной нахлынули на меня.

– А потом, когда меня осмотрят…– тщательно выговорила я, стараясь не выдать страха и дрожи в голосе, – когда меня осмотрят, я смогу вернуться сюда?

– Нет! – равнодушно отрезал толстяк и подал знак гвардейцам, которые тут же окружили меня.

Я в отчаянии огляделась. Где же Лаорр? Почему не спасает меня от этих людей? Мне страшно, я не хочу в пансионат, я не хочу, чтоб меня осматривали. А вдруг они признают мой дар, о котором я ничего не знаю, опасным? Что тогда со мной будет? Все эти мысли за какую-то долю секунды промчались в моей голове, а потом пришла одна, ясная и здравая.

О врагах короля известно одно – они все мертвы.

Я не хочу, чтоб он умер. Нет, только не он. Что Лаорр может противопоставить воле юного регента? Толпе гвардейцев? Только свою жизнь. Нужно просто выиграть время. Потом. Мы с ним все придумаем потом.

– Уберите руки, – сказала я и с достоинством выпрямилась. – Я сама пойду.

К пансионату мы подъехали нескоро. Покачиваясь в темной карете с единственным крохотным зарешеченным оконцем в крыше, я старалась ни о чем не думать, не рассуждать, гнать от себя любые мысли. Сначала мне нужно было просто успокоиться, а уже потом, оставшись в одиночестве заточения, можно будет понять, что со мной случилось, и решить, что делать дальше. К тому моменту, когда карета остановилась, я успела устать и проголодаться. Ужасно проголодаться. Даже странно, что в такую минуту я могла думать о еде. У входа в пансионат толстяк поблагодарил гвардейцев за помощь, сказал, что сейчас нападения ждать не стоит и они могут отправляться назад ко двору.

Пансионат, серое и неприветливое здание, показался мне мрачным и зловещим. А ведь то заведение, куда Лаорр определил мою сестру, тоже не отличалось яркостью фасада, но почему-то не производило такого гнетущего впечатления.

Когда мы вошли, толстяк словно потерял ко мне всякий интерес и передал меня на руки служительнице – высокой и тощей как жердь женщине с мученическим лицом.

– Бежать не советую, – сузив глаза, проговорил он. – Любовник от вас отказался, так что деваться вам некуда. Пансионат под личным патронажем его величества. И выбраться отсюда невозможно, и сунуться сюда никто не рискнет.

И только в эту минуту я поняла (или не поняла, а почувствовала), что толстяк напуган. И был напуган все то время, пока мы ехали. Если Лаорр действительно от меня отказался, то почему тогда толстяк боялся, что тот бросится вдогонку и отобьет меня силой? А сейчас уже меньше боится. Видимо, так и есть – в пансионате я для Лаорра недосягаема.

И судьба моя в руках этого неприятного толстяка.

– Леди, ступайте за мной, я покажу вам вашу келью, – учтиво, но холодно произнесла женщина.

Леди? Это еще что?

Ну, конечно! Она человек, а я наполовину темная. Какая насмешка судьбы. Я перестала быть своей для людей и уж точно не стала своей для темных.

То, что она назвала кельей, оказалась комнатушкой без окон, с низкой узкой кроватью, застеленной серым одеялом, и столиком. Женщина показалась мне не слишком враждебной, поэтому я сказала:

– Я голодна. Можно ли раздобыть здесь какую-то еду?

– На этот счет никаких указаний не было, – равнодушно проговорила она.

Но холодной и безразличной моя сопровождающая только казалась. Я чувствовала ее страх и видела, что она торопится поскорее покинуть комнату. Почему? Я не понимала. Да, темных не любят, но не боятся же вот так!

Женщина вышла, и я без сил упала на узкую кровать с колючим одеялом. О моей дальнейшей судьбе я по-прежнему не знала ровным счетом ничего, кроме того, что меня будут смотреть какие-то маги. Скорей бы уж. Хуже всего это жуткое состояние неизвестности.

Не прошло и часа, как дама вернулась. Я понадеялась, что она, как и милая Сандра, принесет мне что-нибудь перекусить, но нет.

– Вам следует пойти со мной, леди, – сказала она.

– Куда? – спросила я, но она не ответила, лишь смотрела выжидательно.

Что мне оставалось делать? Я последовала за нею. Мы долго шли по узким коридорам, пока не остановились перед дверью.

– Ожидайте здесь, – сказала женщина, старательно пряча взгляд, и вышла вон.

Комната, в которой меня оставили, хоть и была весьма просторной, но на приемную все же не походила. И на скромную келью воспитанницы приюта – тоже.

У дальней стены стояла широкая кровать под балдахином из золотистой ткани. Постель была застелена такого же цвета покрывалом, а поверх него красовалась россыпь подушек разных размеров. Я подошла ближе и машинально провела ладонью по шелковой глади.

Память услужливо подсунула картинку: на кровати среди белоснежных подушек лежит Лаорр, а мои руки ласкают его совершенное тело. На щеках тут же вспыхнул румянец.

Я закусила губу и попыталась прогнать наваждение. Сейчас не время и не место предаваться сладостным воспоминаниям. Прищурившись, я обвела кровать оценивающим взглядом. Появилось смутное ощущение, что здесь никто не живет – таким холодом веяло от этой роскошной громадины. Я растерянно огляделась по сторонам.