вскрик. Я и не обратил на него тогда вначале внимания. Он глухой был и в стороне. Я проходил мимо того переулка когда до меня донеслись эти странные звуки.

— Звуки? — переспросил я.

— Да. Несли какую-то тарабарщину. Я совершенно точно слышал слова, только вот понять их не мог. Я заглянул в переулок и увидел, что Эффраим лежит своей белой головой ко мне. Она у него запрокинута, и он мертвый. А над ним возвышаются двое.

— Как они выглядели? — нетерпеливо спросил я, и даже на стуле не усидел, подался к нему всем телом.

Получить описание, и арестовать! К Древнему Медведю всё! И уже идти к …жене.

— Так темно же было? И на них черные плащи такие большие и капюшоны надвинуты. А еще маски на нижнюю часть лица. Я толком и не понял кто это даже. Очертания фигур не видны были. Но вот голос…

— Что голос? — я откинулся обратно на спинку стула.

Это надолго.

— Женский голос нес всю эту тарабарщину.

Мы все за столом переглянулись. Вот и нашли все наши догадки подтверждение.

— Всё-таки баба — протянул Калле.

— Что они делали? — вернулся я к свидетелю.

— Так вот я и говорю. Женский голос тарабарщину говорил, а такая она была заковыристая. И цепляла. Ее хотелось слушать и слушать. Я застыл и шагу сделать не мог. Да и страшно мне признаюсь, очень было. Страх сковал и шагу вступить не мог. А потом она упала на Эффраима, баба эта.

— Как это упала? — уточнил я.

— А вот так. Она несла и несла этот бред, а потом рухнула как подкошенная на тело Эффраима. Голову подняла, а глаза у нее стеклянные. Нет скорее как зеркала. Вот.

— Зеркала? — не понял я.

— Да. Я такие зеркала в лавке видел. Глаза — они просто не двигались и в них как будто расплавленное серебро налили.

Мы снова переглянулись.

— Я только глаза и видел. Сверху капюшон, а снизу маска эта. И глаза эти жуткие.

— Верховный Коннетабль, скорей всего глаза у нее закатились, и видно было только белки. Это бывает. Отражение давали такой вот эффект и казалось что они стеклянно-зеркальные. Ночь и довольно далеко. Да еще и общее состояние свидетеля. Это версия — сказал из своего угла Сиг.

— Так. Что дальше? — спросил я.

— Она руки раскинула, а тот второй ей в руку нож кровавый вложил, с него кровь до сих пор стекала. И она начала кромсать бедного Эффраима — свидетель даже глаза выпучил.

— Кромсать? Это как?

— Ну… она кидала его внутренности в разные стороны. Я отвернуться не мог, а вот глаза прикрыть у меня получилось. Уж больно это все жутко выглядело.

— Верховный Коннетабль, я потом поясню этот момент — подал голос Сиг из своего угла.

Я кивнул. Заострять на этом внимание мне не хотелось и самому. Свидетель явно взвинчен и ему этот момент не нравится больше всего. Может упустить что-то по-настоящему важное, если я буду настаивать.

— Что было дальше?

— Она встала, эта сумасшедшая. И подошла к стене. Шаталась при этом как пьяная. Она на стену просто завалилась — продолжил свидетель.

— Это объясняет кровавые отпечатки ладоней — кивнул Калле.

— Но тот второй не сделал ни малейшей попытки ее поддержать. Он в стороне стоял и смотрел — сказал старик.

— Дальше — попросил я замолчавшего свидетеля.

Было видно, что ему нелегко.

— Она стала что-то карябать на стене. А потом когда закончила, стала хохотать. И смех был такой… жуткий. Меня мороз пробрал до самых кончиков волос — свидетель передернул плечами, как будто мерз и сейчас.

— Вот и настроение поднялось под конец написания этой абракадабры — снова кивнул Калле.

— А потом она снова упала, а тот второй так невозмутимо достал блокнот с карандашом и принялся переписывать ту жуть со стены.

— Разглядели карандаш и блокнот?

— Нет. Темно было, я же говорю. И стоял я у входа в переулок. А они в глубине.

— Хорошо. Баба…в смысле женщина упала и на мостовой лежала? А он в это время переписывал надпись в блокнот? — вернулся я к событиям ночи.

— Да. И он еще, как мне показалось, брезгливо через нее переступил, что бы поближе к стене подойти.

Дааа. Невеселая картинка.

— А дальше она в себя стала приходить. Эта припадочная. И я отмер. До этого ни пошевелиться, ни закричать не мог, пока она этот свой речитатив читала. А тут как отпустило. Ну, я и заорал во всю глотку. Они дернулись, на меня посмотрели. А потом тот второй бабу на себя как дернет с мостовой. Она на ногах плохо держалась, но всё же они побежали в другую сторону в переулке. Там выход есть на другую улицу. Туда они и выскочили. Я стоял и орал. А тут уж полиция и подоспела.

— Вопросы? — я обвел всех присутствующих взглядом.

— Рост у них был, какой? — спросил Калле.

— Одного роста они были. И он, и она — ответил свидетель.

— А плащи? Может было что-то приметное? — снова Калле.

Свидетель поцокал языком и покачал головой.

— Плащи дорогие и у нас такие не делают. Приезжие. Из столицы видать — покачал головой свидетель.

— Опознать вы их не сможете — протянул очевидное Калле — А голос, если услышите, узнаете?

— Нет. Она на этом непонятном языке говорила. Нормальную речь то я от нее и не слышал. А тот второй вообще молчал. Так что нет. Не узнаю — снова расстроенно покачал головой свидетель.

— Так. Если больше вопросов нет, то я отпускаю свидетеля. Дан, приставьте к нему одного из ваших полицейских. Любого на выбор. Не думаю, что преступники вернуться. Скорей всего город они уже покинули. Но на всякий случай.

— Это что ж на меня как на Эффи напасть могут? — всполошился старик.

— Нет. Они знают, что вы толком ничего не видели и не поняли. Опознать вы их не можете и им это известно. А возвращаться и устранять вас — лишние хлопоты, и можно напороться на засаду. Вы не представляете угрозы для них. Поэтому ничего не бойтесь — успокоил я старика.

Тот поверил и выдохнул. Я встал, давая понять, что разговор со свидетелем закончен. Старик тоже поднялся и все кто был в комнате, поспешно вскочили. Свидетель принялся уверять меня, как он счастлив был познакомиться и помочь. Я кивнул, попрощался со стариком и снова сел.

Дан подошел к свидетелю, и повел его на выход.

— Так. Сиг? Что у тебя по вскрытию? — обратился я к другу, когда за свидетелем