— Нет, это не в моем стиле, — пожал плечами Альберт.

— Придется тебе его изменить.

— Понимаешь, если ты не хочешь, чтобы спустя полчаса тут стояли вооруженные до зубов ребята, потерявшие заключенного, то я тебе не советую настаивать. Это ведь тот самый беглый каторжник сейчас у меня в доме, и с ним наверняка что-то произошло, раз вы все еще здесь?

— Не отвлекайся.

— Так вот, если я прогоню Марию, она вернется сюда с полицейскими. А ведь это не входит в твои планы, правда?

Эльза качнула головой и задумалась. Она подняла глаза к потолку, пытаясь сконцентрироваться. Альберт залюбовался совершенством линий. Девушка не была красавицей в общепринятом смысле этого слова, но у нее было идеально симметричное лицо, из тех, что изображают на иконах.

Не говоря ни слова, Эльза поднялась и вышла из подвала. Аспирин на исходе, Коротышке все хуже, Мария не отстанет, пока не удостоверится, что с ее другом все в порядке. Девица всегда была зациклена на личной жизни, это Эльза поняла спустя десять минут после первого знакомства с ней. Затем они вроде как даже стали подругами — Мария частенько забегала в обед поболтать и погоревать над своей горькой судьбинушкой. Удивительно, что она ни разу не проболталась о связи с художником. Впрочем, если бы дурочка хоть на секунду представила, что эта связь — нечто большее, чем банальное удовлетворение потребностей, на следующий же день об этом знал бы уже весь город.

Эльза подошла к Коротышке и потянулась к тазу с холодной водой, стоявшему рядом. Нежно обтерла тело возлюбленного прохладной влажной тканью, чтобы хоть немного облегчить его страдания. Передвигаться он не мог, всему виной была нога. Сегодня утром она распухла до невиданных размеров и начала гноиться. Эльза обработала ее как могла, обложила подорожником, но она была химиком, а не врачом. Руки скользили по совершенному любимому телу. Безупречней «Давида», абсолютнее «Дискобола». Ведомые непреоборимой силой, они ощупывали выпуклые мышцы, гладили матово-оливковую хожу с легкой шероховатостью шрамов. Невозможно было противиться этому чувству и устоять перед совершенством. Ни одна женщина была не в состоянии. Ни одна.

— Эй! — Эльза тихонько потрясла Коротышку. — Эй, любимый, просыпайся, мне нужна твоя помощь.

Приведя в чувство Коротышку, Эльза изложила ему свой план. Вначале он засомневался, но потом полностью положился на нее. Конечно же, Эльза все рассчитала верно. Как обычно.

Мария вернулась два часа спустя. На этот раз она была настроена более решительно, и стук в дверь прозвучал настойчиво и властно. Она даже заговорила каким-то чужим голосом:

— Альберт, с тобой все в порядке? Эй! Кто бы там ни был, я сейчас вернусь с полицейскими. Оставьте его в покое и убирайтесь, тогда никому не причинят вреда. Альберт! Альберт?

К тому времени Коротышка, которому удалось сбить температуру последней дозой жаропонижающего, умытый и одетый в одежду Альберта, сидел в кресле. Лицо осунулось, глаза были красными, в кровавых прожилках, но это его не портило, как легкое пятно не может испортить совершенную скульптуру. Эльза отперла дверной замок, а сама отправилась в подвал к Альберту, где, напоив и накормив его остатками крекеров, снова заклеила ему рот скотчем. Художник не возражал. Он все время держался как сторонний наблюдатель, казалось, что все происходящее лишь забавляет и развлекает его.

Они обо всем договорились заранее. Коротышка знал, какую легенду ему стоит изложить Марии и о чем попросить. А Эльза прекрасно понимала, что глупышка легко попадется на приготовленный крючок. Перед тем как скрыться в подвале, Эльза крепко поцеловала Коротышку и прошептала: «Люблю».

— Открыто, — хрипло крикнул молодой человек. Дверь медленно отворилась.

— Аль… — Мария снова была похожа на взъерошенное пернатое. Тощая, неловкая, она напоминала птицу-секретаря — постоянно в движении. — Вы? — искренне поразилась она, немедленно узнав красавчика, пленившего ее воображение несколько дней тому назад.

— Умоляю вас, не бойтесь. — Коротышка робко посмотрел девушке в глаза. Этот взгляд всегда действовал безотказно. — Я не причиню вам вреда. К тому же я не могу ходить. — Он выразительно кивнул на свежую повязку на ноге.

— Где Альберт? Что с ним? — Она пыталась говорить храбро, но голос сорвался на писк. Мария смутилась, инстинктивно провела рукой по волосам, расправила шарфик, неожиданно оказавшийся слишком тесно завязанным.

— Я не знаю, — пожал плечами Коротышка.

— Как это? Вы в его доме и не знаете, где хозяин? Альберт! — снова попыталась отважно крикнуть она, но крик застрял в горле, получилось легкое шипение. Затем ее озарила догадка, Мария вспыхнула, как голая лампочка под потолком подвала. — Вы его убили?

Коротышка возмутился:

— Вы с ума сошли! Я не убийца! Вы же знаете, за что меня посадили?

— Я… Я знаю только, что вы опасный преступник, что-то там связанное с наркотиками.

— Да, с наркотиками, хотя я и не имел к ним никакого отношения.

На лице Марии появилась улыбка умудренной жизненным опытом женщины. От своих коллег она почти ежедневно слышала, что все без исключения преступники считают себя невиновными. Коротышка легко прочитал ее мысли. Даже для него девушка была абсолютно прозрачна, как простейшее на ладони. Это же не Эльза.

— Вы думаете, что все так говорят? И имеете полное право на это. — Коротышка вызвал к жизни давно забытый образ студента Гарварда. Интеллект и изысканность. На таких провинциальных дур они оказывают сокрушительный эффект. — Я не буду вас переубеждать, но искренне надеюсь, что когда-нибудь смогу рассказать вам мою историю.

Мария сделала шаг к нему и убрала с шеи дурацкий шарф. Хорошо, что она принарядилась перед походом к Альберту. Тот обожал женщин в платьях, был буквально зациклен на проявлениях женственности — струящихся длинных волосах, мягких линиях, обуви на высоком каблуке. Она старалась соответствовать, хотя ей было тяжело выглядеть женственной. Самой себе Мария казалась ужасно неуклюжей и не созданной для такой одежды. Не то что Эльза. Та в обычной юбке и кофте излучала такие флюиды, что мужики в очередь выстраивались. А на нее не клевали даже тюремные охранники. Поэтому, когда они с Альбертом столкнулись поздно вечером на улице, где она гуляла с единственной родственной душой — котом Бонифацием, ей это показалось сродни чуду. Она никому не рассказывала об этих отношениях, потому что сама не могла в них поверить. Он — талант, красавец, известный всему миру художник, и она — сплошное несчастье, которого стыдились даже собственные родители.

Мария гнала от себя мысли о том, почему их отношения вот уже полгода протекают по накатанной схеме — он приходит к ней три раза в неделю в ее небольшую квартирку в здании, когда-то задуманном как гостиница. Но ввиду того, что серый город посещало мизерное количество людей, номера переделали и стали сдавать как квартиры. Ее жилище не отличалось красотой, уютом или шикарным видом на город. Тем не менее Альберт предпочитал встречи на ее территории.