Иванна обошла здание по периметру. Вчера сюда привезли Ивана. Водитель опоздавшей к нужному времени машины «Скорой помощи», по совместительству врач, не знал, что с ним делать.

— Туберкулез. — Он пожал плечами в ответ на немой вопрос Иванны. — Забираем в лазарет.

Кряхтя, он погрузил Ивана на носилки и с помощью уставшей медсестры с лицом землистого цвета загрузил их в больничную машину. Она была древней и не менее уставшей. Темно-зеленого цвета, с облупившимся красным крестом на боку. Иванна долго смотрела ей вслед, а затем побрела домой. Туфли она сняла прямо на улице — отвыкла от каблуков. В платье было жарко, поэтому она была рада дождю, снова хлынувшему из небесной пасти. Влага холодила ступни, успокаивала сердцебиение.

Неожиданно для нее самой никаких мыслей и эмоций у нее не возникало. Ни отчаяния, ни жалости, ни раскаяния. Только решимость и определенность. В отличие от врача она знала, что делать.

Придя домой, сразу же сняла платье и сложила его в чемодан, аккуратно перестелив папирусной бумагой. Пожалуй, действительно распорядится, чтобы ее похоронили вместе с чемоданом. Никому эти шмотки, кроме нее самой, не нужны, после ее смерти их просто выбросят на помойку. К тому же ей всегда была близка традиция фараонов — вместе с собой забирать все свое самое лучшее на тот свет.

Она переоделась в выцветшую юбку и растянутую кофту. Волосы не стала собирать, как и снимать макияж. Следовало признаться — Моника проделала отличную работу, и старухе чрезвычайно нравилось собственное отражение в зеркале. Гремя старыми, но безумно удобными башмаками, она направилась к выходу из квартиры. Придется снова побеспокоить Монику, но ничего. В этом городе люди даже рады беспокойству, единственному свидетельству, что они все еще живы.

Пройдя несколько сотен метров по улице, чьи грани размыл вечный серый дождь, Иванна даже приободрилась. Вернулось давно забытое чувство действия. Все-таки предпринимать что-либо гораздо лучше, чем ждать. Даже самое печальное движение менее жестоко, чем бесконечное ожидание.

Возле бюро Моники царило оживление — такси и старый микроавтобус привезли немногочисленных желающих проститься с мистером Смитом. Два дюжих молодчика, возможно сыновья налоговика, выносили из дверей самый дорогой гроб из коллекции Моники. Он выглядел нелепо и чужеродно в этом мареве — блестящий, с золотыми элементами, упоительно новенький и даже с налетом роскоши. Иванне он очень понравился. Пожалуй, она тоже такой закажет.

Печальная процессия людей с равнодушными лицами выдвинулась в путь. Решили идти пешком — погост находился в двух кварталах от дома начальника тюрьмы. Дверь мастерской за ними захлопнулась, и Иванна поспешила к ней. На требовательный стук появилась Моника.

— Иванна! Какой сюрприз. Я думала, ты…

Не говоря ни слова, Иванна зашла в мастерскую и ткнула землистым пальцем куда-то себе за спину.

— Мистер Смит? Да, отправился в последний путь, — спокойно констатировала Моника. Что-то в ней изменилось. Исчезла аскетичность, роскошные русые волосы, словно шелковая сорочка, облегали плечи. Пуговицы на строгом черном платье расстегнуты, обнажая меловую белизну тонкой шеи с виднеющимися на ней голубыми прожилками.

Но Иванне некогда было размышлять о внешности Моники. Она залезла в глубокий карман старой юбки и извлекла несколько потрепанных документов. Решительно прошла к бюро, стоящему в углу помещения, села на стул, вытащила из стоящей на столешнице стопки чистых листов один, взяла ручку и принялась писать.

Моника с интересом наблюдала за старой женщиной. Та выглядела как человек, внезапно обнаруживший для себя смысл жизни. Такие бросают все и идут вперед без оглядки. Моника присела на край цинкового стола. Впервые за долгое время она надеялась, что сегодня клиентов не будет. Задумала испечь пирог с лесными ягодами и замариновать мясо к возвращению Карла. Пожалуй, Алисе она может поручить сделать начинку из ягод. Интересно, почему она раньше не додумалась привлекать дочь к простым действиям? Карл прав, девочка растет совершенно беспомощной. Да, она никогда не совершит прорыв в науке и даже вряд ли выйдет замуж, но ведь начинку для пирога она сделать может. Нужно просто дать ей ягоды, поручить их перебрать, а затем смешать с сахаром. Главное — пояснить всю важность этого действия. Алиса обожала быть важной. Может, стоит попросить Иванну, чтобы она пристроила ее к какой-нибудь элементарной работе в булочной? Они даже смогут заплатить за это.

Погруженная в собственные мысли, Моника пропустила момент, когда Иванна закончила писать. Та подняла лист, по старой привычке подула на него, чтобы высушить чернила. Еще раз перечитала и осталась довольна. Она встала и подошла к Монике, вручила ей лист. Та прочитала написанное. Иванна передавала ей булочную и свою крошечную квартирку в тупике. После ее смерти Моника станет владелицей весомого, по рамкам серого города, имущества. Взамен…

— Ты хочешь место на старом кладбище и гроб как у мистера Смита?

Иванна кивнула.

Моника не стала спорить и задавать вопросы. Встав, она протянула старой женщине изящную белую руку.

— Я все сделаю, Иванна. Можешь не сомневаться.

Иванна и не сомневалась. Кивнув, не прощаясь, она вышла из мастерской. Теперь самое главное.

Путь к серой больнице не отнял много времени, она находилась с другой стороны погоста. Иванна решила пройти через кладбище и даже невольно залюбовалась открывшейся картиной.

Это было единственное место в городе, где царили разнообразные оттенки. Светло-коричневые, бежевые, терракотовые и даже черные памятники, отсвечивающие металлическим блеском, казались нарядными и торжественными. Дождь их щадил, влага не накапливалась в резных крыльях ангелов (самое популярное надгробие в сером городе), в складках мантии многочисленных дев Марий, установленных на могилах особо благочестивых старушек и даже качелей маленькой девочки, веревки которой держал Иисус (мэр не поскупился на памятник дочери). Влага тут же испарялась, не оставляя и следа на камне.

Иванна замедлила шаг, читая банальные надписи. Прогулка неожиданно начала приносить удовольствие. Но когда она увидела землистое здание больницы, виднеющееся за надгробиями, ускорила шаг. До долгожданного счастья оставалось совсем чуть-чуть.

Казалось, что в больнице никого не было, из открытых окон не раздавалось ни звука. Иванна с трудом открыла тяжелую металлическую дверь и сразу очутилась в больничном коридоре. Справа от входа располагалась небольшая стеклянная комнатка, в которой по задумке строителей должна была сидеть дежурная медсестра. Но, судя по облупившейся краске и паутине в углах каптерки, помещение давно было заброшено.

Внутри больницы преобладал наводящий жуткую тоску коричневый цвет. Рыжие деревянные полы, коричневые глянцевые стены были выкрашены лишь до половины, дальше шла побелка. Должно быть, очень печально умирать в таком месте в одиночестве.

Ближайшая к ней дверь распахнулась, из палаты вышла медсестра с усталым лицом, в руках у нее был лоток, на котором лежал пустой шприц.