— В данном случае, — назидательно произнес я, — вы намеренно скрыли от научной общественности интересную находку, которая может разъяснить природу происхождения и развития этой экзопланеты. Вы, конечно, принципиально пока ничего не нарушили, но вы же понимаете, что лично для меня сей факт — лишний повод взять вас на карандаш?

Алан снова чуть пожал плечами, отчего я начал слегка беситься.

— А какие еще провинности вынуждают вас как главу Корпуса первопроходцев наблюдать за деятельностью «Апостола»? — поинтересовался он.

Я мгновение подумал и решил более детально объясниться.

— На прошлой неделе на основной посадочной площадке космопорта я видел шаттл с вашей маркировкой. Из него выгружали ящики, и, мне кажется, один из них я впоследствии видел, совсем недавно, — жирненько намекнул я на оставленный на наше попечение сундучок со смертоносными сказками. — Так вот, весьма специфично он светился, скажу я вам. А военные и не в курсе.

— Вот не знаю, — задумчиво произнес Алан, — мне вас похвалить за наблюдательность или поругать за мнительность? Это стандартный «хамелеон», но в интерпретации маскировочного режима на неодушевленные объекты. Не запрещено?

— Не запрещено, — согласился я. — Но я бы вас призвал склонить чашу весов в сторону наблюдательности. Нанопротекторный механизм Тайвина отличается от «хамелеона» примерно так же, как кошки Земли от кошек с Пятой колонии. Впрочем, не пойман — не вор?

Я весело подмигнул Алану, оставив его в несколько смешанных чувствах, и пошел следить за ходом распаковки апостольского добра. Ссора раньше времени мне была не нужна — нам еще две недели вместе работать, предъявить я ему ничего не мог, но приоритеты постарался обозначить.

* * *

Иногда в любой работе наступает перерыв, когда все вокруг заняты делом, а ты оказываешься в том времени и месте, когда тебе абсолютно нечего делать. Обнаружив себя ближе к концу дня именно в таком моменте, я решил расслабиться и плашмя возлег на каменистую почву пятой точкой кверху: давно хотел за местной пародией на муравьиного льва понаблюдать, да все случая не было.

Усатая цилиндрообразная живность, усеянная хаотично, на первый взгляд, расположенными по телу ножками, подъедала полупрозрачный зеленоватый мох, с характерным хрустом клацая жвалами, торчащими по всему кругу рта, и неизбежно приближалась к воронке с хищником. Положение усов давало мне возможность определить у этой несуразицы краниальный и дистальный концы, попросту говоря, где рот, а где… не он — редкая редкость для Шестого, надо сказать.

Из воронки тоже торчали усы — с десяток разной величины антенн, улавливающих запахи, колебания почвы и едва заметный шелест осыпающейся с края воронки земли. Я подпер голову локтем и с видом откровенно скучающего создания, не желающего мешать насекомой возне, ожидал закономерного результата встречи.

Внезапно травоядное перестало смачно пережевывать хрусткие ризоиды мха, а антенны в воронке резко втянулись вовнутрь — и я сам до того, как понял, что их спугнуло, почувствовал вибрацию поверхности всем телом — шел кто-то крупный, кто-то по размеру, как я. Меня фауна бояться перестала, пока я притворялся ветошью, а другого человека игнорировать не могла, вдруг сожрут. Или раздавят. В чем-то я их понимал, хотя было обидно — опять кино не досмотрел. Не особо торопясь, я поднялся с земли и отряхнул налипшие кристаллики растительности.

— Честер, — ко мне приближался Тайвин в крайней степени задумчивого удивления, о чем мне говорило положение его очков. Ученый на моей памяти никогда не сдвигал их на макушку на манер солнцезащитных или визора, потому что без них мало что видел, а линзы принципиально носить не хотел, уж не знаю почему. — Мне нужно с вами посоветоваться.

— Да, я вижу, — степенно кивнул я. — Очки поправьте.

Тайвин нащупал дужку, снял очки и принялся вертеть их в руках, будто впервые столкнулся со столь полезным изобретением человечества. Видя, что он никак не может собраться с мыслями, я решил его переключить — иногда перерыв на пару минут от занозистой мыслишки или нерешаемой дилеммы отлично помогает взглянуть на ситуацию по-новому. Не желая терять возможность, я спросил:

— А почему вы линзы не носите? Очки… архаизм вот уже пару веков как.

Тайвин от неожиданности чуть не выронил упомянутый архаизм прямо на камень под ногами, но я рефлекторно подхватил блеснувшее в падении стекло и протянул ему обратно.

— Спасибо, — штатный гений надел очки, куда им и положено, и ответил: — Вы знаете, не могу точно сказать. Когда был несмышленым пацаном, хотел окружающим казаться умнее, чем есть на самом деле. Потом привык. И пальцами в глаза лазить не люблю.

Я понимающе кивнул, я тоже как-то пробовал по дурости линзы. Хотел, идиота кусок, с голубыми глазищами в компанию прийти, всех поразить, а поразил только опухлостью морды лица и слезоразливом.

— Так вот, о чем это я… — Тайвин замолк, собираясь с мыслями. — Вам никогда не предлагали взятку?

Я взял с ученого пример и глубоко задумался, вспоминая.

— Да, были попытки, когда колония начала активно расти. Всегда были экземпляры, которым хотелось побыстрее и понадежнее с нами поохотиться и просто полюбопытствовать. Нашли себе живой щит, — презрительно фыркнул я. — Первое время я зверствовал, признаюсь. Выгонял с Шестого, штрафы накладывал, обращение к праву вето использовал. Потом мне нагоняй дали, что из туристов треть в бешенстве возвращается. Ну, я и приспособился намеков не замечать. И привык. А в последнее время никто и не предлагал, кстати. А что? — заинтересованно склонил я голову набок.