— Славно.

Успокоенный, я принялся наблюдать. В последующие несколько дней промышленники вели себя, как мыши под веником. Ранним утром, едва занималась ало-фиолетовая заря, мы собирались в центре базы, и сосредоточенно топали всемером на контрольную точку: боевая пятерка оперативников со мной во главе и двое апостольцев. Идти было относительно недалеко: пару километров, но оборудования ребята с собой брали столько, словно намеревались построить сверхтехнологичную буровую установку. И порядочно бухтели, возмущаясь тому, что лагерь слишком далеко от самого интересного. Я дежурно улыбался и молчал в ответ. Точку высадки я лично выбирал, как и площадку развертки базы экспедиции: сразу рядом с вожделенным объектом интереса промышленников высились конусовидные колонны местных общественных инсектоидов, дактилей. А где дактили — там и суккубы недалеко, так что деваться некуда, пришлось развернуться подальше, зато в чистом поле, с хорошим обзором горизонта и без подозрительных кустов поблизости.

Первый раз я исподтишка посмеивался, глядя на возню промышленников с аппаратурой. Мы-то тренированные, а апостольцам в новинку столько груза на себе тягать, но все-таки я нес ответственность за отвратительную логистику, пусть и по причинам безопасности. И уже на втором километре пути сжалился и перераспределил вес между работягами и нами, но так, чтобы поклажа не мешала нам, если что, активно отмахиваться от любопытствующих инсектоидов. Особенно наша честная компания приглянулась милой зверушке — иглобрюхой суккубе.

Тварь размером с обеденный стол, одна из немногих билатерально симметричных в напрочь утратившем чувство меры мире, она смахивала на помесь гепарда с ежом. Только иглы у нее почему-то усеивали не спину, а поджарое брюхо. Черно-красная, как у многих хищников Шестого, окраска говорила о том, что зверь преимущественно ночной и, разумеется, ядовитый.

Я уже понял логику инсектоидной фауны, насколько это здесь вообще было возможно: все, что кусалось, плевалось и имело в окраске красные элементы, было ядовитым. Неядовитые создания маскировались на манер половой тряпки — серые, зеленоватые, коричневатые тона без выраженных цветовых пятен, что-то летучее или больше метра в холке (как будто у кого-то, кроме хищников, тут есть холка!) — с красноватыми, голубыми или синими вкраплениями.

Суккуба сопровождала нас на рассвете и на закате, и даже днем я иногда вскидывался, пытаясь углядеть восемь непроницаемо-черных фасетчатых глаз с алыми отсветами в полупрозрачном разноцветном ковре луговых трав. Черт ее знает, что ей было нужно, но первые две ходки мы старались сделать максимально осторожно и тихо.

Отведя первую партию промышленников на место и оставив с ними Берца, я возвращался с ребятами в лагерь, забирал вторую пару апостольцев, затем и третью. В течение пары часов перетаскав несколько сот килограммов ценного оборудования и три пары промышленных мозгов, я выжатым возвращался в лагерь, обычно в компании Уилла. Там мы и отдыхали до вечера, развлекаясь разговорами с Тайвиновыми гамадрилами или Аланом, пока Берц с интровертами-неразлучниками — Сержем и Марком — отрабатывали смену по охране специалистов «Апостола».

Насколько я понял, промышленники проводили преимущественно геофизические исследования, занимались электроразведкой, картографировали местность и брали геохимические пробы, которыми потом ночью занимались еще трое апостольцев, перманентно дрыхнущие днем на базе.

Вечером катавасия с доставкой геологов и переносом образцов и аппаратуры повторялась в обратном порядке, и на шестой день рутины я порядком подустал наматывать один и тот же маршрут. И на седьмой день объявил ребятам, что настало время сотворить из человека шагающего сущность первопроходческую, нагло оттеснив Романа с его наблюдательного поста.

Как назло, именно сегодня суккуба и решила, что настал ее звездный час. Едва из видимости скрылись макушки Романа и Марка, а я запустил защитный купол, как из зарослей кустарника вокруг вытоптанной за неделю площадки послышалось торжествующее курлыканье пополам с шипением. И птичка-иволга о восьми ногах хищно распласталась удивленной мордой о нанитовую защиту.

Секунду мы с ней задумчиво созерцали друг друга через переливающуюся радужными отсветами тоненькую пленку. Затем зверь осторожно сполз на землю и бесшумно растворился в кустах.

— Почему вы его не пристрелили? — живо поинтересовался лопоухий веснушчатый геофизик, опасливо выглядывающий из-за громоздкого сложного прибора, выводящего график измерений таинственного излучения.

— А вы видели для себя реальную опасность? — ответил я вопросом на вопрос. — Пока непосредственной угрозы жизни, здоровью и оборудованию нет, и стрелять незачем.

— А если оно нападет, когда мы будем идти обратно? — продолжал беспокоиться геофизик.

— Тогда мы с ней поговорим в более интимной обстановке, — усмехнулся я демонстративно. А про себя подумал: а в самом деле, что тогда?

Суккуба, как и скорпикора Салливана — зверюга непредсказуемая, зубастая и агрессивная. Причем тактика у нее, как у варана — напасть, куснуть и отойти, подождав, пока предполагаемая жертва не упокоится в страшных корчах. И, похоже, она всерьез воспринимала нас как легкую и лакомую добычу, потому что в течение дня я слышал ее стрекочущее шипение и переливчатые взрыкивания где-то неподалеку. Постепенно промышленники успокоились, а суккуба прочно и надолго засела где-то в кустах. Я скучал, а день медленно и печально катился к своему логическому завершению.

По мере приближения часа Х настроение мое от отметки средней паршивости ползло к нижней ее границе. Суккуба, чтоб ей икнулось не вовремя, будто почуяла мою неуверенность, и стала активнее ворочаться неподалеку, то показывая на секунду кончик шипастого членистого хвоста, то изредка высовывая свою очаровательную пасть в нашу сторону из травяного буйства, царящего кругом.

Только бело-голубое солнце коснулось верхушек торчащих на горизонте сверхъестественным маревом миража кустарников, со стороны лагеря показались первопроходцы. Я на секунду забыл о суккубе — залюбовался ребятами и их слаженной работой. Оперативники — настороженные, собранные — приближались к нам в свете насыщенно-фиолетового заката, прикрывая друг другу спины и умудряясь успевать по пути с интересом разглядывать мир