В том, что вот уже два поколения подряд, как молоко потеряло силу, — печально вздыхает она. — Более того, перестали рождаться мальчики. У моей бабушки было четыре дочери и лишь один сын. По ее рассказам, еще ее мать, моя прабабушка начала терять эту силу, а уже на ней и совсем сошла на нет. Моя мама — самая обыкновенная человеческая женщина без квирка и силы молока…

— Тем не менее, она вырастила замечательную дочь! — улыбаюсь я, целуя смущенную Матильду. — А теперь мы выяснили, что и молоко твое вновь обрело живительную силу…

— Это еще не все, Мастер! — восклицает та, лапками поглаживая стояк. — Понимаете, еще никогда сила молока не проявлялась для чужих. Каких только экспериментов не ставили в прошлом! Даже чужих детей подкладывали, меняли младенцев при рождении! А сейчас она проявилась… для вас! Это значит… Это значит, что вы для меня… Вы… Ну…

Я молча улыбаюсь, ожидая окончания ее речи, хотя мне уже не терпится…

— Это значит, что сила признала вас моим Мастером! — выпаливает, наконец, Матильда. — Не просто Хозяин, но гораздо ближе. Такое тоже было принято испокон веков, когда мой род принимал чужаков, то…

— Давай ты расскажешь мне об это позже? — перебиваю девушку, затыкаю словесный фонтан ртом. Матильда пару секунд пытается что-то промычать, но быстро сдается, уступая моему напору. Кувыркаю коровку на спину, отчего ее буйки колышутся как на волнах, и раздвигаю ноги, проверяя ладонью готовность ее киски. Впрочем, и так ясно, что девушка умирает от желания заняться сексом. Вхожу в нее без предупреждения, легко проскальзывая в тугую дырочку.

— А-а-а-а-ау-у-ум! Му-у-у! — то ли стонет, то ли мычит Матильда, запрокидывая голову. Утопая в экстазе, она даже высовывает язык. Ее горячее тело послушно прижимается ко мне, стараясь угодить всем желаниям. Она — как кусок глины в умелых руках скульптора, из которой я вылепливаю нужный мне материал. В данном случае, — это умелая и исполнительная любовница с шикарными формами. В самом деле, тело короводевушки в лучшую сторону отличается от остальных девчонок, с которыми мне удалось переспать. У Мати огромные широкие бедра, за которые так удобно и приятно сжимать, а грудь настолько мягкая и большая, что в ней можно запросто утонуть. Но при этом ее киска такая тугая и тесная, насколько и мягкая, и влажная, что я чувствую себя как сосиска в тесте, смазанная соусом.

В ее объятьях так спокойно и тепло, как будто я нахожусь под защитой домашнего комфорта и уюта. Одновременно с этим, она буквально оргазмирует практически от любого моего прикосновения — настолько у коровки чувствительные эрогенные зоны! Из ее сосков вновь проступает молоко, а кожа пропотела так сильно, что мои руки скользят по ее телу. Я еще на полпути восхождения к пику, а Матильда кончает второй, третий, четвертый раз! Каждый раз, когда оргазм сотрясает ее тело, она мычит и бьется в конвульсиях, высовывая язык. Я даже опасаюсь, как бы она его не прикусила при этом.

Но девушка не сдается, даже после очередного пика, не выпуская мой ствол из своей норки. Кровать под нами ходит ходуном, скрипит, но держится. Тогда я решаю ускорить процесс, и переворачиваю немного подуставшую коровку на живот. Та понятливо поднимает пышный зад, вставая на колени и вцепляясь в деревянный каркас кровати. Я не могу преодолеть искушение и обеими руками сжимаю ее шикарную попку, буквально утопая в ее мягкой коже.

— М-му-у-уо-о-о! — стонет Матильда, выгибая спинку. Ее короткий хвостик с кисточкой на конце отчаянно крутится и стороны в сторону, но не мешает. Решив больше не тянуть, я вхожу в ее зовущую киску сзади, проникая до самого конца!

— Ма-а-а-а-а-а! Мо-о-о-о-о!

Усиленно работаю над коровкой, доводя ее до очередного пика и чувству, как и сам почти дошел до вершины. Надо закрепить положение.

— Кому ты принадлежишь теперь? Чья ты коровка? — говорю, задыхаясь, вонзая пальцы в ее нежную плоть.

— Ма-а-ах! Твоя, х-хозяин! Только твоя! Ничья больше! — восклицает рогатенькая, подмахивая попкой.

— Точно⁈ — спрашиваю, приостанавливаясь, чтобы проверить.

— О, да-да-да! — кричит та, насаживая собственный зад. — Только не останавливайся, молю! Я готова на все! На все ради тебя, Мастер!

— Тогда получи клеймо своего господина! — кричу я. — СЕРЬЕЗНАЯ ПЕЧАТЬ!!!

В этот раз мой персональный заряжающий перестарался с размером заряда. Ствол едва не разрывается, выстреливая точно в цель усиленный снаряд. Коровка кричит, чувствуя, как по ее внутренностям течет жидкий напалм, а я сжимаю ладонями ее упругий зад, едва не теряя контроль над Силой! Потом мы оба падаем на бедную кровать. Та отчаянно скрипит, держась из последних сил.

Через несколько минут пробую приподняться. Матильда лежит в отрубе на животе, раздвинув ноги. Как стояла, так и упала. Кое как, поднявшись, иду в ванную, бросая по пути взгляд на постель. Не завидую тому, кто будет это перестилать. Приведя себя в порядок, возвращаюсь и вижу, что Матильда уже пришла в себя и пытается вывернуть шею, в безуспешных попытках осмотреть собственный зад.

— Взгляни, Рич! — просит она. — У меня там жжет немного почему-то…

Я с изумлением и восторгом смотрю на ее пухлые ягодицы. В тех местах, где я сжимал ее в момент оргазма, виднеются небольшие одинаковые круглые метки. Они напоминают клейма фермеров, которыми те метят скотину во избежание воровства. Осознав это, я падаю на многострадальную кровать, заходясь от смеха.

— Это не смешно, хозяин! — возмущается Матильда. — Что там⁈

Наконец до нее доходит здравая мысль и она убегает в ванную, где есть большие зеркала. Вскоре оттуда раздается крик ужаса… Потом изумленный вздох… А потом она сама выходит из ванной комнаты, почти светясь от радости.

— Значит, мы теперь связаны, Мастер⁈ — вопит она, прыгая через всю комнату мне на колени. В этот раз кровать не выдерживает и с грохотом ломается. Дверь тут же распахивается и внутрь залетает боевой отряд горничных…

Глава 15

Дезинфекцию вызывали?

Немая сцена. Я лежу на раздолбанной в хлам кровати абсолютно голый. Обнаженная короводевушка сидит на мне, а моя огромная спальня битком набита боевым отрядом горничных мгновенного реагирования, вооруженных любимым оружием. Даже леди Халк здесь. В доли секунд они грамотно занимают оборону, рассредоточиваясь по всей спальне, и лишь потом обращают внимание