class="p1">Телефон остался в общаге, и эти два дня стали для меня настоящим спасением. Возможностью выдохнуть и привести свои мысли и нервы в порядок.

Никто из нас двоих не ожидал, что наше отсутствие всколыхнет школьное болото, и начнется такой кипиш.

— Безответственная… безголовая… — самые лестные эпитеты, которыми награждал меня отец.

Благо, я могла не слушать его, скользя взглядом по морщинкам на лбу, темным кругам под глазами и посеревшим белкам глаз. А он за последний год основательно сдал. При маме выглядел моложе своих лет, она за ним ухаживала, заставляла регулярно проходить обследования в клинике и следила за правильным питанием. При Лиле же он ел, что хотел, и совершенно забросил спорт и медицинские проверки.

— Будешь жить дома, — увидела по губам последнюю фразу отца.

В панике завращала глазами, и спасение пришло откуда не ждали.

— Не нужно так категорично, дорогой. Разве не помнишь нас в этом возрасте? Юношеский максимализм на полную катушку, первая любовь?

Руки Лили легли на плечи отца, массируя напряженные мышцы, а лицо ее лучилось довольством. Она даже будто расслабилась из-за произошедшего.

— Девочка хочет жить в общаге, и держать ее дома на привязи — всё равно что дать зеленый свет. Запретный плод сладок, ты ведь знаешь?

Губы ее как-то неприятно скривились, и меня передернуло. Ненадолго отвела взгляд, не желая знать тайны их прошлого. Того, где всю жизнь предавали мою мать, вытирали об нее ноги, пользуясь деньгами ее семьи.

Посмотрела снова на пару и еле сдержала горькую усмешку. Лиля и сама не хотела, чтобы я мозолила ей глаза в доме, поэтому с радостью защищала меня перед отцом, чтобы он разрешил мне остаться в общаге.

— Хорошо, дорогая, ты права, — прикрыл ненадолго глаза, но когда открыл их, взгляд не предвещал мне поблажек. — Это твой последний шанс, Нина. Я, конечно, оплачу твое обучение в университете, не изверг какой-то, выполню отцовский долг, но на помощь после не рассчитывай. Ты уже достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки, и раз посчитала себя готовой к отношениям, будь готова и к взрослой жизни. Никто тебе сопли подтирать не будет, как и оплачивать идиотские прихоти.

Поджала губы, сглатывая вязкий ком, который натужно прошелся вниз по горлу. В груди пламенем горела обида, но я силой воли сдерживала готовые вырваться слезы. Мне нечего было сказать отцу, и я лишь молча кивнула, соглашаясь насилу с его доводами.

— А теперь иди. И о водителе отныне забудь. Раз такая самостоятельная, доберешься до общаги на автобусе.

Махнул мне рукой, чтобы я проваливала, и ждать моего ухода дольше необходимого им не пришлось. Я пулей вылетела из отцовского кабинета, почти сразу же у лестницы натыкаясь на поднимающуюся наверх Алису. В домашней пижаме, с бокалом в руках, она попивала через трубочку коктейль, и этот диссонанс между мной и ею окончательно добил.

Пробежала мимо на всех парах, выкатывая из дома на чистом гневе.

Опомнилась лишь, оказавшись на трассе.

Глупая. Я ведь никогда не ездила на автобусе и совершенно не знала, как добраться до школы.

Сердце колотилось, и чем дальше я шла, тем сильнее впадала в панику, но развернуться, возвращаясь домой с поджатым хвостом, означало бы признаться в собственной никчемности.

Не знаю, как бы поступила, и что со мной могло случиться, но мне повезло. В этот момент мимо проезжала машина Дьяконовых, которая везла Сергея в общежитие. Внутри немного кольнула тревога, ведь он слишком часто оказывался рядом, но облегчение было более весомой эмоцией.

— Прости, что так вышло, — извинился он жестами, когда я подсела к нему на заднее сиденье.

— Ты не виноват, я сама приняла решение, — отмахнулась от его извинений, беря на себя ответственность за свои действия.

Обида продолжала душить, и я отвернулась к окну. Пусть невежливо к однокласснику, но мое состояние не располагало к беседе.

Наш приезд вдвоем привлек ненужное внимание, и пока я шла ко входу в общагу, ощущала на себе многочисленные взгляды учеников школы.

Может, не обнаружь нас в доме Сергея одна из одноклассниц Глеба и Алисы, никто бы и не узнал о нашем пребывании там вдвоем, но удача не была ко мне благосклонна.

Опустила голову, но продолжала ощущать на себе чужие пронизывающие взгляды. Там были и насмешка, и издевка, и нехорошее любопытство, подкрепленное скабрезными улыбочками.

Неприятно. Позорно. До тошноты.

— Ты встречаешься с Дьяконовым? — первое, что спросила Алиса, бесцеремонно ворвавшись ко мне вечером.

Я успела принять душ и зарядить телефон, а она, видимо, за это время приехала в общагу на машине, выделенной отцом.

— Не отвечай, вся школа с утра гудит. Ты меня, конечно, удивила, но весьма порадовала. Мне даже стыдно, что я перед отцом этот спектакль разыграла. Зазря выходит.

Молча наблюдала за движениями губ сводной сестры и даже злости не испытывала. Мне было настолько плохо, что внутри царило лишь опустошение.

— Это, кстати, правильно, подобное должно тянуться к подобному. Вы с этим Сергеем подходящая пара. Оба ущербные, — дернула губой, а затем прикрыла ладошкой рот. — Прошу прощения, с ограниченными возможностями.

Она всё говорила и говорила, а вот я смотрела на нее и понимала, что Алису мне просто жаль. Все ее мысли крутились вокруг популярности, денег и парней. Никаких стремлений, ценностей и человечности.

Я будто глянула в кривое зеркало, где отражалась прошлая я. Мертвая и похороненная давным-давно. Такая же пустышка, которой я была до аварии.

— Глеб по окончании школы попросит моей руки. Я слышала разговор наших отцов, и что это дело решенное, так что это хорошо, что ты на него не заглядываешься. Представляешь, как папа разозлится, если узнает, что ты вставляешь мне палки в колеса. Хорошо, что теперь вся школа знает, что ты с Дьяконовым встречаешься, не будут болтать, что я увела парня у больной сестры. Плохо, конечно, что теперь все знают, что мы родственницы, но ты мне больше не соперница, так что плевать. Глеб и так с тобой из жалости был, а теперь только с презрением о тебе вспоминает. Для меня это самое главное.

Я верила в договоренность Демидова-старшего и Топоркова, а вот в слова Алисы о чувствах Глеба нет. Не была настолько наивной, но сердце всё равно сильно сжималось от неприятных ощущений.

Алиса ушла, так и не добившись от меня никакой реакции, и я осталась, наконец, одна. Ночь прошла беспокойно, и спала я урывками, всё крутила в голове слова Глеба…

«Это единственный способ, чтобы оградить тебя от издевательств».

… а утром приняла единственно верное